Пусть идет снег
Шрифт:
3. Отдел замешательства и паники, где всегда найдется тот, кто готов по первому же звонку подойти к телефону. В этом отделе только и ждут, чтобы взяться за работу. Всем известно — в Отделе замешательства и паники обожают нажимать на кнопочки.
Из-за этой бюрократической неразберихи в наших головах мы со Стюартом в первую секунду оказались неспособны что-либо сделать.
Когда мы немного пришли в себя, я смогла осознать, что происходит. Хорошие новости — мы ушли в воду только по грудь. Ну, не мы, а я. Я ушла в воду по грудь, а Стюарт — по середину живота.
— О'кей, — дрожа, произнес Стюарт. — Х-х-холодно тут. И с-стремно.
— Да? Серьезно? — сказала я и закричала. Только воздуха в легких на то, чтобы закричать, у меня не хватило, поэтому вместо крика я издала какое-то шипение.
— Мы д-д-должны его с-с-сломать, — сказал Стюарт.
Мне эта идея тоже приходила в голову, но было приятно слышать, что он произнес это вслух. Мы оба начали ломать лед, работая окоченевшими руками, как роботы, пока не добрались до толстой корки. Вода здесь была не такая глубокая, но все равно не по щиколотку.
— Я тебе помогу, — предложил Стюарт, — подсажу снизу.
Когда я попыталась пошевелить ногой, она не сразу согласилась мне подчиниться. Ноги у меня онемели так, что отказывались шевелиться. Когда я наконец смогла закинуть коленку на лед, руки Стюарта уже слишком замерзли, и поддерживать меня он не мог.
Получилось не сразу, но я все-таки выкарабкалась на лед и вытащила Стюарта. На льду я сделала важное открытие — оказывается, он скользкий, и поэтому на него невозможно опереться, чтобы подняться, особенно если руки обмотаны мокрыми пакетами. Как ни странно, в ручье было намного лучше, чем на суше. Не так холодно.
— Эт-то… н-не-д-д-д-дал-е-к-к-о, — простучал зубами Стюарт.
Я едва поняла, что он хотел сказать. Мне казалось, что мои легкие вибрируют.
Стюарт схватил меня за руку и потащил к дому на холме. Если бы он меня не тащил, я бы не смогла подняться на холм.
Я еще никогда в жизни не радовалась так тому, что увидела дом. Он был окутан слабым зеленоватым свечением, и на нем мигали красные лампочки. Задняя дверь была открыта, и мы вошли в рай. Этот дом вовсе не был сногсшибательным, но в нем было тепло и пахло печеньем, жареной индюшкой и елкой.
Стюарт тащил меня за руку до тех пор, пока мы не дошли до двери, которая, как оказалось, вела в ванную со стеклянной душевой кабиной.
— Вот, — сказал он, втолкнув меня внутрь. — Горячий душ. Живо.
Он захлопнул дверь и убежал. Я сразу же сняла всю одежду — из-за снега, воды и грязи она страшно потяжелела — и открыла дверцы кабины. Потом я открыла воду, и вскоре кабина наполнилась паром. Несколько раз температура воды менялась, наверное потому, что Стюарт в это время тоже где-то принимал душ.
Я выключила воду только тогда, когда она стала холодной.
Выйдя из кабины, я заметила, что моя одежда пропала — кто-то незаметно для меня вынес ее из ванной. На ее месте лежали два больших полотенца,
Я схватила первое, что попалось под руку — это оказался свитер, — и прижала его к телу, хотя была в ванной одна. Но ведь кто-то заходил сюда. Кто-то убрал мою одежду, заменив ее другой, сухой. Неужели Стюарт зашел в ванную, пока я мылась? Неужели он видел меня нагишом? Хотя не все ли равно?
Я быстро оделась в то, что мне оставили. Затем приоткрыла дверь и выглянула.
Кухня казалась пустой. Я открыла дверь пошире, и из ниоткуда вдруг возникла женщина средних лет с кудрявыми светлыми волосами, которые выглядели так, будто она пережгла их, когда пыталась покраситься дома. На ней был свитер с изображением двух обнимающихся коал в колпаках, как у Санта-Клауса. Но сейчас меня волновало только то, что в руках у нее была кружка с горячим напитком.
— Бедняжка! — сказала она. Оказалось, что она жутко громкая — таких женщин слышно даже с другого конца автостоянки. — Стюарт на втором этаже. А я его мама.
Я приняла кружку из ее рук. Окажись в ней горячий яд, я бы его все равно выпила.
— Бедняжка, — повторила она. — Не бойся, мы тебя отогреем. Прости, что не нашлось ничего по размеру. Это одежда Стюарта, другой чистой я не нашла. А твои вещи в стирке. Пальто и обувь сушатся на батарее. Если нужно кому-то позвонить, звони. Даже в другой город, ничего страшного.
Так я познакомилась с мамой Стюарта («Зови меня Дэбби»). Мы были знакомы всего секунд двадцать, а она уже видела мое нижнее белье и предлагала мне одежду своего сына. Она тут же усадила меня за кухонный стол и начала доставать из холодильника бесчисленные тарелки с едой, покрытые пищевой пленкой.
— Мы уже поужинали, пока Стюарт был на работе, но я приготовила много еды! Очень много! Ешь, ешь!
Еды и правда было много: индюшка с пюре, гарнир, фарш, все как положено. Мама Стюарта выставила все это на стол и настойчиво предлагала мне большую тарелку горячего куриного супа с клецками. К этому времени я уже проголодалась как волк.
В дверях появился Стюарт. Как и я, он был тепло одет: фланелевые пижамные штаны и растянутый свитер. Не знаю… может быть, дело было в чувстве благодарности, может быть, в том, что я радовалась жизни, а может, в том, что у него на голове больше не было пакета… но он показался мне симпатичным, и уже совсем не раздражал.
— Поможешь Джули устроиться на ночлег? — спросила Дэбби. — Не забудь выключить елку в гостиной, чтобы она не мешала ей спать.
— Извините… — сказала я.
Только теперь я поняла, что свалилась им на голову в Рождество.
— Нет-нет, не извиняйся! Я очень рада, что ты пришла! Мы о тебе позаботимся. Не забудь о том, что ей нужно одеяло, Стюарт.
— Будет ей одеяло, — уверил он.
— Да ей же оно сейчас нужно! Посмотри, она же замерзла! Да и ты тоже. Садись здесь.
Дэбби деловито убежала. Стюарт поднял брови, как бы говоря: «Это не скоро закончится».