Шрифт:
– Крокодил, - рассказывал преподаватель дремлющей аудитории, - это всего лишь неудавшееся млекопитающее.
– Сэр, - взметнулось вверх щупальце в дальнем углу классной комнаты.
– Да?
– Почему люди Земли не считают их млекопитающими?
– Ну, во-первых, люди Земли считают их холоднокровными. Поскольку кровь крокодилов гораздо теплее чем наша, им довольно трудно правильно разместить их на своей биологической шкале. Согласимся с тем, что мы можем считать крокодила млекопитающим, с большим основанием, чем земляне - собаку.
– Ах вот как, -
Преподаватель продолжал монотонно гудеть:
– Поскольку крокодил может только кусать и глотать, но не жевать - у него нет никакого подобия языка - ему совершенно необходимо подождать, пока его еда саморассосется до такого состояния, что крокодил сможет проглотить ее.
– А как он это делает?
– спросила элегантная перистоногая самочка. Ее ярко окрашенные шейные щупальца сплелись в некоторое подобие слизистого слоеного воротника.
– Он попросту затягивает свою захлебнувшуюся - если она была сухопутной - или попросту скончавшуюся от укусов, если она и сама была водоплавающей - жертву в маленькую подводную пещеру или грот и вскоре естественное разложение тела придает ему… э-э…
– Вы имеете ввиду, - сказал длинный розовый скользкий ученик, которые гордился своими познаниями в языке землян, - что жертва распадается на куски, и…
– Достаточно, - сказал преподаватель. Розовый умолк и раздраженно перелился в груду розовых колец, чтобы дуться на преподавателя и слушать его.
– Она разлагается, - повторил преподаватель.
– Так что крокодилу остается только проглотить ее.
Студент, задавший вопрос про млекопитающих, вздохнул и снова подумал о еде. Он просто ни о чем другом уже и думать не мог. Когда?
– вздохнул он про себя.
– Скоро ли? Да и будет ли вообще?
Хорошенькая самочка скучала. Она незаметно изогнула плавательную перепонку, скользнула ближе к центральному иллюминатору, бросила взгляд на зеленовато-голубую планету, парящую далеко внизу, и подумала, что же происходит там, внизу в такой прекрасный солнечный денек…
– Вы очень умный! Какой же вы умный!
– вздыхала Сара Энн, обхватив голову Грегори тонкими сильными руками и осыпая его между фразами сочными поцелуями.
– Никто… никогда не любил меня за мой интеллект… - произнес Грегори, стараясь придержать очки, чтобы не упали с носа, а это было трудной задачей, поскольку тело его переплелось с телом возбужденной девчонки. Такое с ним бывало редко, если вообще когда-то бывало - но он мужественно придерживал одной рукой очки в роговой оправе, другая же в
– Вы меня щекочите!
– хихикнула Сара Энн, и чувствовалось, что она вовсе не это имеет ввиду.
– Простите, - честно сказал Грегори, - но позвольте мне вытащить руку… Прямо не знаю как она попала туда!
– Вы потянулись за справочником… - поспешно сказала Сара Энн, - а я как раз повернулась…
– Послушайте, Сара Энн, - начал Грегори, слегка покраснев.
– Зачем так официально, - перебила она голосом, слегка дрожащим от сдерживаемых рыданий.
– Зовите меня С. Э.
– Эссэ?
– спросил Грегори в некотором замешательстве.
– Почему?
– А вы не знаете, что это означает?
– вздохнула она.
– Знаю, - сказал Грегори.
– Свободный поток мыслей, не подчиняющихся обычным литературным правилам. В нем даже может идти речь о всякой чепухе.
– И это вы говорите мне!
– рассмеялась Сара Энн.
– Но идемте же!
– Она резко вскочила на ноги, так что ее розовое с коричневым шелковое платье громко зашелестело, и потащила его через комнату к небольшому секретеру, на котором лежали ручка, бумага, транспортир и логарифмическая линейка.
– У меня для вас есть задача, - сказала она.
– Вы сама для меня задача, - поправил ее Грегори.
– Что будет если декан узнает!? Считается, что я в Колумбии слушаю лекции о первостепенной важности математики при планировании космических полетов на Луну. Она называется "Введение в векторную выгодологию". Я думаю, это довольно-таки интересно.
– А вам разве не интересно быть со мной?
– надула губки Сара Энн.
– Да, конечно, Сара Энн, но…
– С. Э.
– Эссэ, - пожал он плечами.
– Да, конечно, но поймет ли меня декан?
– Но почему тебя заботит какая-то педагогика, когда ты рядом со мной?
– слегка высокомерно, но тепло произнесла Сара Энн.
– Ну, если вы ставите вопрос таким образом… - Генри слегка смягчился, его решимость была поколеблена этим староанглийским обращением на "ты".
– Есть что-то… - он покраснел, - интимное в этом "ты".
Сара Энн хихикнула и кивнула:
– Что-то есть!
– Но вернемся к задаче, - поспешно вспомнил он.
– Конечно, - откликнулась она, добавив страстным шепотом: - К твоей, - и придвинулась ближе.
– Я ее не нахожу, - сказал он, пролистывая стопку листов бумаги на столе.
– Я помню ее наизусть, - бойко сказала Сара Энн.
– Имеется аллея, понимаешь, две лестницы и два здания и они пересекаются на высоте что-то около десяти футов… над поверхностью…
– Погоди!
– сказал Грегори, торопливо отыскивая ручку среди разбросанных на столе вещей.
– Начнем сначала.
– Есть лестница, понимаешь, и они…
– А откуда у вас эта задача?
– упрямо спросил он. Грегори старался выбраться из лабиринта смешков и щебетания на относительно твердую математическую дорогу.