Пусть небеса падут
Шрифт:
Я встаю между ними.
– Ну, мы разберемся со всем этим попозже, ладно?
– Я поворачиваюсь к маме, которая по-прежнему выглядит готовой задушить Одри. Я беру ее за плечи, и, заставляя посмотреть на меня.
– Мне нужно, чтобы ты забрала папу с работы, и вы оба должны уехать подальше от этой долины, настолько, насколько сможете.
– Почему?
– Я не могу объяснить все это, мама... но человек, который убил моих родителей, знает, что я здесь. Он послал воинов, чтобы прийти и забрать меня, и они будут здесь завтра.
Ее глаза стекленеют, когда она это обдумывает. Вероятно, скоро последует шок.
– А как насчет тебя?
– спрашивает она.
– Одри тренировала меня драться, так мы можем защитить долину.
– Тренировка? Та тренировка, с которой тебя притащили полуживого?
Я морщусь.
– Да. Она была тяжелой. Но это будет тяжелая борьба. Вот почему ты должна убраться отсюда.
– Без тебя ни за что.
Я почти хочу улыбнуться. Она заботиться обо мне, даже зная, что я на самом деле такое.
Но это сейчас не важно.
– Они знают, как меня найти... это означает, что находиться рядом со мной не безопасно.
– Почему?
– Это заняло бы слишком много времени, чтобы объяснять, - отвечает Одри за меня, и я чувствую, что моя мама напрягается.
– У нас заканчивается время, как таковое. Просто поверьте мне, когда я говорю, если был бы какой-то другой выход, я бы приняла его.
– И почему я должна верить тебе?
– отвечает моя мама.
– Ты даже не знаешь эту девочку, Вейн? Откуда ты знаешь, что ей можно доверять? Откуда ты знаешь, что она не связана с ними... этими войнами или еще с чем-нибудь?
Я хочу рассказать маме, но это звучит параноидально. Но мой разум показывает мне Одри, на пристани, рассказывает мне, что у нее есть какой-то секрет о смерти моих родителей... если это даже в чем ее секрет.
Она может быть предателем?
Я гляжу на браслет, который Одри дала мне... браслет, который она скрывала и хранила в течение многих лет после спасения его из шторма для меня.
– Я доверяю Одри свою жизнь, мама.
– Но...
– Что бы вы не чувствовали по отношению ко мне, - вмешивается Одри.
– Я поклялась защищать вашего сына любой ценой. Я защищу его ценой своей жизни.
Ее глупое обещание, заставляет мое сердце пропустить удар.
Слова имеют другой эффект на мою маму. Она делает шаги назад от меня, уставившись на ее руки, когда она сжимает их вместе.
– Я собираюсь взять с тебя это обещание, юная леди.
Одри кивает.
Я хочу что-нибудь ударить.
– Пора идти, мама. Мы с Одри много чего должны сделать, и ты должна уехать из этого места так далеко, как сможешь. Не думай, не упаковывай вещи, просто спрячься где-нибудь в безопасном месте.
Слезы появляются на маминых глаза, и она шатается, как будто она не уверенная, в какую
– Тебе лучше быть здесь, когда я вернусь, - говорит она мне.
– Буду.
– Я стараюсь быть уверенным в себе, когда она нуждается во мне, но я слышу страх в своем голосе.
Она крепко обнимает меня, интересно, вылезут ли мои глаза от этого из орбит. И я чувствую, что слезы моей мамы впитываются в мою рубашку, это делает все очень и очень реальным.
Мои глаза горят, но я пресекаю ту эмоцию на корню перед любой формой слез.
– Иди, найди папу, и отправляйтесь на восток. Я позвоню тебе, когда на побережье будет ясно.
Она идет к дому, как в тумане, чтобы взять ее кошелек и ключи. Перед тем, как она закрывает дверь автомобиля, она оборачивается и глядит на меня.
– Я люблю тебя, Вейн.
– Я тоже люблю тебя. Скоро увидимся.
– Было бы здорово, - она свирепо смотрит на Одри, когда это говорит.
Потом она заводит машину и задом выезжает с подъездной дорожки, не отрывая взгляд от меня, когда она уезжает.
Это чувствуется, как будто частица меня уходит вместе с ней.
Мне нужно позвонить своим друзьям... предупредить их, чтобы выбирались из города. Но что я им скажу?
Я не могу рассказать им правду.
Мне просто придется бороться изо всех сил, убедиться в том, что бури не проникнут в центр долины.
Одри берет меня за руку.
Это так неожиданно, я не могу сдержаться и поворачиваюсь к ней. Она ничего не говорит, но ее глаза просят меня довериться ей.
Я крепко сжимаю ее руку. Потому что я доверяю ей.
Потом я, отпуская ее, и мчусь внутрь, чтобы переодеться в мою единственную пару джинсов. Мне трудно поверить, что действительно будет достаточно холодно и мне понадобился свитер, но я все равно хватаю его. Я озираюсь, задаваясь вопросом, есть ли что-либо еще, что я должен взять. У нас есть ножи в кухне, но я сомневаюсь, что они мне помогут. У нас нет оружия или меча. Что еще солдаты берут на битву? Аптечку с первой помощью?
Я достаю комплект из-под раковины в ванной и проверяю то, что внутри. Я вполне уверен, что любые раны, которые мы получим, нельзя заживить антисептиком и заклеить пластырем, таким образом, это бессмысленно. Но есть много болеутоляющих, но мы не можем принимать их. Если мы не хотим, чтобы мы ослабли.
Мое сердце останавливается.
Если мне нужно будет вывести Одри из строя, чтобы не дать ей принести себя в жертву, человеческая медицина сделает это. Я не уверен, как я заставлю ее принять таблетки... но я запихиваю пакет в карман, так что он у меня будет, если понадобится. Потом я бегу назад, чтобы найти Одри.
Она выглядит готовой к бою, она меряет шагами рощу. Ее куртка плотно застегнута, волосы приглажены, Ветрорез прижат к талии. Я обычно не фанат режима "солдат" Одри, но сейчас он вроде грозный. Она выглядит свирепой. Жестокой. И чертовски сексуальной.