Пусть поднимется ветер
Шрифт:
Толстые глубокие раны, почти с мой кулак, превратили его широкую грудь практически в сплошное мясо без кожи. Некоторые из разрезов покрыты струпьями, а другие все еще сочатся красным... но темное пятно на его левом плече заставляет меня чувствовать себя так, будто меня стошнит прямо сейчас.
Дыра.
Совершенно симметричная и почти с мой палец.
Проевшая плоть и кость.
У Астона было точно двадцать девять таких же. За каждый день, что он сопротивлялся силе боли, пока Райден не нашел другой способ, чтобы сломать
– Гас, мне так...
– Не надо!
– перебивает он, отбрасывая жесткие светлые волосы с глаз.
– Пожалуйста, не извиняйся... это не имеет к тебе никакого отношения.
– Как ты можешь так говорить?
– Потому что мы на войне. Солдат берут в плен и пытают. Это просто, как дважды два.
Но это не так.
Моя мать сдала нас Райдену, как животных на убой.
Причина по которой Гас был со мной - он пытался защитить меня, уберечь язык Западных - язык, который знала только я, потому что нарушила клятву и связала себя с Вейном.
Все возвращается.
Мои ошибки.
Моя вина.
Гас вздрагивает, когда тянется, чтобы оторвать полосу ткани от края штанов. Я пытаюсь не замечать, что его спина выглядит такой же, как его грудь.
– Если тебе нужно больше бинтов, я могу оторвать часть своего платья, - предлагаю я.
Гас смеется:
– У тебя едва хватает ткани, чтобы самой прикрыться. Уверен, что Вейн прибьет меня.
– Мне плевать на Вейна.
Я не имела в виду слова такими, как они прозвучали... или я не думаю, что сделала. Но они, кажется, отзываются эхом от стен.
– Это правда?
– шепчет Гас.
– Я слышал, Райден упоминал что-то о том, что ты разорвала связь.
Я сосредотачиваюсь на растирании рук, позволяя трению согреть мои пальцы.
– Тебе правда на него плевать?
– напирает Гас.
– Я... я не знаю. То, что я чувствую головой и сердцем, не совпадает. Я еще все помню. Но не могу почувствовать этого. Я просто... пустая.
Гас кивает, поскольку он завязывает полосу ткани на самой широкой глубокой ране на руке:
– Думаю, так лучше. Возможно, сломанная связь помешает Вейну пытаться спасти тебя.
– Думаешь, он действительно пойдет за нами?
– Я удивляюсь, что эта мысль не пришла в мою голову.
– Это же Вейн. Он - мастер глупо рисковать. Кроме того... ради тебя он пойдет на что угодно. Или пошел бы, прежде чем...
– Ну, - говорю я, голос дрожит больше, чем я ожидаю.
– Надеюсь, он на это не пойдет.
– Ты правда это имеешь в виду?
– Должна.
– Для Вейна было бы безопаснее отпустить меня.
– Ничего себе, - выдыхает Гас.
– А я думал, что это тяжело.
– Как ты можешь сравнивать?
– Я указываю на его сочащиеся раны.
– Ммм, меня тут немного побили. Ты же разорвала свою сущность на пополам и бросила парня, которого любила. Даже не пытайтесь притвориться, что это было не больно.
Было.
Но
– Тебя не просто побили, Гас, - напоминаю я ему.
– У тебя дыра в плече.
– Да, ну... всего лишь небольшая дырочка.
– Он пытается улыбнуться, когда касается пальцами краев раны. Но я могу расслышать боль в его голосе.
– У меня есть бинты, - говорю я, желая, чтобы это предложение не звучало таким пафосным.
– Часть испачкана, но мама Вейна использовала больше бинтов, чем мне было нужно. На них даже может быть немного мази.
– Не стоит. Это рана никогда не заживет.
Он прижимает ладонь над отверстием и намек страха появляется у него в глазах.
– Как Райден делает это?
– шепчу я.
– Ты не захочешь знать.
Я не хочу.
Но должна это увидеть.
Понимание накрывает меня, и я не могу сказать падаю ли я или сползаю. Все, что я знаю, это то, что я так или иначе прижимаюсь к стене моей миниатюрной камеры, хватая ртом воздух.
– Что случилось?
– спрашивает Гас.
Я пытаюсь расслабиться... фокусируюсь на медленных, глубоких вдохах. Но даже когда сердцебиение успокаивается, паника никуда не отступает.
Я закрываю глаза, сглатываю желчь на языке и говорю ему:
– Я не могу смотреть, как он причиняет тебе боль.
– Это не так страшно, как ты думаешь.
– Нет... это хуже. Я видела Астона. Одна дыра - это только начало.
Весь цвет стекает с его лица. Но он выпрямляется, обещая:
– Я буду в порядке.
– Как?
Я провожу пальцами по царапинам на полу, гадая, сделал ли это заключенный, когда они пытали его... или друг, которому пришлось сидеть здесь и позволять этому происходить...
Мои руки дрожат от гнева, и я не уверена, злюсь ли я на Райдена или на себя. Все, что я знаю:
– Я не могу этого сделать.
Слова повисают в тишине между нами, пока Гас не вздыхает, он так устал и измучен, что пара слезинок скатываются по моим щекам.
– Так, что будет потом?
– спрашивает он.
– Ты научишь Райдена Западному?
– Теперь я даже не знаю Западного... я пыталась сказать об этом Райдену, но он не поверил мне. Из-за этого глупого ветра!
Я цепляюсь за порыв, все еще летающий вокруг меня, жалея, что я не могу оторваться его и отшвырнуть прочь.
Меня не волнует, что он верный и защищает меня.
– Я не заслуживаю защиты!
– Прекрати!
– кричит Гас, и гнев в его голосе заставляет меня застыть.
Он глубоко вздыхает, прежде чем снова говорит.
– Я знаю, ты беспокоишься обо мне. Но мой папа раньше говорил: «Не важно, что происходит... доверься ветру». Он часть нас. Наша семья. И это порыв... по какой-то причине... решил, что должен защищать тебя. Так доверься ему. Позволь мне разбираться с Райденом.