Пусть поднимется ветер
Шрифт:
Его голос звучит везде и нигде, и я хочу повернуть голову, чтобы найти его, или по крайней мере выяснить, как ему удалось остановить океан. Но мои мышцы едва позволят мне повернуться. Все, что я нахожу, это проблеск торчащей головы Ареллы из песка с другой стороны от меня, выглядящей мокрой крысой.
– Неужели это обманутая принцесса, сомнительная мать, от которой сильно пахнет Водоворотом, и убитый горем красавчик.
– Голос Астона звучит из пещеры.
– Я думал, что узнаю, по крайней мере,
Он шипит слово, которое я не могу понять и болезненный Восточный ползет под мою кожу, его ледяные иглы колют до самого сердца.
– Как вижу, все еще цепляешься за свою сторону связи, - говорит он.
– Слишком плохо, что это не имеет значения. Разрушенные связи редко задерживаются. Особенно, когда сталкиваются с таким большим количеством искушения.
Он шипит другое слово, и песок снова взрывается, я лечу вперед, кувыркаясь по пляжу. Когда мир прекращает вращаться, я замечаю, что опутан чем-то теплым.
– Прости, - бормочет Солана, выскальзывая из-под меня.
Я пытаюсь действительно-действительно-действительно не замечать, что от воды ее платье стало прозрачным.
Астон смеется из тени, и я зову Западный, готовясь начать выбивание дерьма на этом пляже.
Но потом я вспоминаю причину, по которой я привел нас сюда.
– Нам нужна твоя помощь, - кричу я в сторону пещеры.
– Да, я вижу. Это спасательный отряд, верно? Забавно, я думал он будет больше. Немного трудно контролировать вашу армию, Ваше Высочество?
– Да. Силы Бури слишком заняты, учась разрушать ветер, - рявкаю я в ответ, привлекая его внимание.
Одетая фигура выходит из тени, будто он соблюдает Теневой Дресскод:
– Ты учишь их силе боли?
– Я ничему их не учу.
– Я закручиваю вокруг себя Западный как щит и пытаюсь устоять.
– Это Оз, когда я пытался остановить его, он привязал меня к дереву. Он думает, что единственный способ победить Райдена - бороться как он.
Смех Астона медленный и горький:
– Оз прав. Но это разрушит его.
– Он знает, - соглашаюсь.
– Ему, кажется, все равно.
– А что насчет тебя?
– спрашивает Астон, когда пересекает пляж и присоединяется к нам. Он почти не оставляет следов на песке.
– Если ты видишь так мало значения в силе, зачем просишь меня о помощи?
– Это не значит, что я не понимаю значения, - говорю я.
– Я не думаю, что стоит уничтожать себя ради этого. Но если ты уже под влиянием...
– Аааа, понятно. Значит, я не запущенный случай и могу сделать за тебя грязную работу. Так вот почему ты взял с собой мать-убийцу?
– На самом деле, он взял меня с собой, чтобы видеть уловки глупых дураков, - говорит Арелла, выскальзывая
– Не чувствуй себя уютно, - предупреждает Астон.
– Просто потому что я еще не убил тебя, не значит, что я не собираюсь этого делать.
– Я тебе не верю, - говорит Солана, делая маленький шаг к нему.
– Ты был одним из Сил Бури, которые пришли после того, как я потеряла своего первого опекуна. Я никогда не забуду, насколько ты был добр. Насколько безопасно я себя чувствовала рядом с тобой.
– Да, ну, кое-что изменилось.
– Астон поднимает руку, и я призываю еще Западный. Но вместо нападения, он отгибает рукав своего плаща и махает рукой назад и вперед.
Странный свист воздуха и отблески лунного света просачиваются сквозь его кожу.
Моему мозгу требуется секунда, чтобы понять, что так происходит потому, что вся его рука в отверстиях размером с булавочную головку.
Я зажмуриваюсь, но не могу выбросить жуткую картинку из головы. И я не могу удержаться от мысли, как Одри будет выглядеть похожей на Швейцарский сыр.
– Сколько времени прошло прежде, чем Райден начал...
– Я не могу закончить вопрос.
Астон отворачивается, скрещивая руки на груди:
– Пытки начались сразу же.
Я падаю на колени и ударяю кулаком песок настолько сильно, что тот попадает мне в глаза... но я уже плачу.
– Мне жаль, - говорит мне Астон. Кажется, что он имеет это в виду.
– Если тебя утешит, она наверняка еще жива, по крайней мере, пока.
– Он бросает что-то на пляже.
– Она оставила мне это во время своего последнего визита.
Все плывет перед глазами, поэтому я вижу только синий, но Арелла что-то шепчет о кулонах опекунов, и я дотягиваюсь прежде, чем она успевает это взять.
Шнур синий.
Рыдания накрывают меня... огромные вопли, которые вполне могут конкурировать с ряданиями малыша.
Но мне все равно.
Она жива.
Я сжимаю доказательство так сильно, пока рыдаю и не могу остановиться.
Довольно скоро я задыхаюсь от своих собственных соплей, выигрывая приз за Самого Жалкого Парня в Истории Жалких Парней. Пока нежные руки не обнимают меня, сопровождаемые мягким бризом.
Я погружаюсь в тепло, мой ум дрейфует к солнечным воспоминаниям.
Я гоняюсь за сороками в поле, протягивая руки и желая, чтобы я мог улететь с ними.
– Однажды, - говорит мама.
– Однажды ты будешь управлять всем небом.
Потом я пробираюсь в сад с папой и срываю персики с веток.
Сок течет по нашим подбородкам, и он говорит мне:
– Нам нужно будет сходить к озеру прежде, чем твоя мама узнает.
Их голоса чувствуются настолько знакомыми, и такими чуждыми одновременно.