Пусть проигравший плачет
Шрифт:
Он повесил трубку, а Ритка застыла, прижав свою к щеке. В глазах ее было темно от страха.
В какую же идиотскую историю она вляпалась из-за своего любопытства! И что за личность этот самый Гараян?
— Шестая горбольница? — вопросил меня резкий голос.
— Нет, — ответила я со всей возможной кротостью, на которую была способна.
— Простите, — буркнул голос. Трубку повесили. Я набрала номер Мельникова.
Он взял трубку.
— Андрей? Это Татьяна…
Интересно, что это с ним? Он как-то удивленно молчал, как будто ему перед этим сообщили, что я отдала богу
— Алло, Андрей? Это я, — повторила я.
— Привет, — неуверенно пробормотал он. — Ты… Как себя чувствуешь? Стало полегче?
Час от часу не легче!
— От чего? — поинтересовалась я.
— У тебя же была сорок температура!
Ах, вот оно что! Ну, Ритка!
— Спала, — радостно сообщила я, немного покашляв. — Выпила «Аспирин-Упса», и сразу все прошло.
— Так быстро? — не унимался он.
— Чудодейственное средство! — приступила я к рекламе. — Пять секунд — и температуры как не бывало!
— Ладно, я за тебя рад. Ты что-то надумала?
— Насчет чего? — поинтересовалась я, заранее решив все списывать на мою повышенную «температуру».
— Насчет Ритки.
— А что у нас было с Риткой?
— Таня, я понимаю, что ты ничего не помнишь из-за температуры… Ритке грозит опасность.
— Что? — изобразила я удивление. — Почему?
Он объяснил мне то, что я знала, и добавил:
— Этот Гараян… О нем разговор особый. Я не могу по телефону. Мне, конечно, очень понадобилась бы твоя помощь, но ты болеешь…
— Да ничего, как-нибудь… Ты можешь приехать сейчас на квартиру к Риткиным родителям?
— А почему туда?
Черт! Как же мне выкрутиться-то? Но я ведь решила быть честной!
— Приедешь — объясню, — решилась я окончательно. Он не стал задавать лишних вопросов, хотя я предполагала, что их у него — вагон и маленькая тележка… Мы с Риткой так постарались все запутать, что впору бы понять, как теперь выбираться!
Попросив Мельникова в конспиративных целях дать три звонка, я решила отвлечься от тягостных раздумий. Где-то в книжном великолепии притаились произведения моего любимого Тома Шарпа… Знала я это, во-первых, потому, что видела, а во-вторых, поскольку сама его тут и поселила. Вышло это забавно. Риткина мамочка преподавала английскую литературу на филологическом. А я как-то раз случайно купила шарповских «Флоузов» и пришла в такой неописуемый восторг от этого безнравственного и смешного писателя, что притащила его Ритке. Мамочка книжку конфисковала и всю ночь оглашала квартиру диким хохотом. Наутро позвонила мне и потребовала еще чего-нибудь.
Я послушно отволокла туда «Уилта», потом «Блотта в помощь», и Риткина мать пребывала на седьмом небе, искренне удивляя меня тем, что очень скоро нечестивый Шарп стал ее любимым писателем и она даже ввела факультативный курс, посвященный ему. Если вы думаете, что Риткина мамочка женщина циничная, то ошибаетесь. Мне она всю жизнь казалась ожившей Джен Эйр, с примерно такими же нравственными категориями. Однако это не помешало ей возлюбить Тома Шарпа всем сердцем. Поэтому я без труда отыскала любимых «Флоузов» и с наслаждением погрузилась в их козни против жильцов дома. Как раз когда я давилась от смеха, в сотый раз перечитывая, как они заказали для старой девы посылочку из секс-шопа, в мою дверь
Наша доблестная милиция всегда является как снег на голову, даже после предупреждения и звонка. Мне пришлось отложить книгу, и, все еще сердясь на Мельникова, я распахнула дверь во всю ширь и так же мгновенно захлопнула ее от неожиданности.
Прямо на меня было направлено дуло револьвера, чудом не успевшее совершить то, что уже давно намеревались сделать эти бандиты, то есть выпустить в меня пулю.
Я отскочила от двери, пытаясь привести дыхание в норму.
— Чертовщина какая-то, — пробормотала я и осторожно подошла к двери, стараясь в глазок рассмотреть повнимательнее лицо фривольной дамы с револьвером. Откуда они узнали, как мы договорились с Мельниковым? Если подслушивали наш разговор, то должны были допереть, что я не Ритка и чего ж меня тогда убивать?
В глазке ничего не было видно. Я пожалела, что в силу обстоятельств не могу открыть дверь и рассмотреть все повнимательнее. Сжав в пальцах рукоятку моей «беретты», я осторожно подошла к двери, стараясь двигаться бесшумно. Прижав ухо к дереву, услышала зловещее дыхание, как если бы отвратительное существо непонятно какого пола тоже приникло к двери с той стороны, в свою очередь заняв выжидательную позицию. Конечно, если я сейчас открою дверь, тут оно меня сразу же и прихлопнет!
Нет уж, я потерплю… Сейчас Мельников появится, а уж с ним шутки плохи.
Сидеть в западне не очень-то приятно, скажу я вам! Тем более что другого выхода я пока не видела.
К тому же «тетке» явно надоело ждать меня, и в моей двери снова заработала отмычка.
— Ладно, — процедила я сквозь зубы, направляя револьвер туда, где, по моим подсчетам, должна было появиться ее раскрашенная физиономия, — конечно, я против смертоубийства, но ничего другого мне не остается…
Ритка от скуки сама и не заметила, как задремала. Снилась ей всякая чушь несусветная, в которой превалировал образ светлой памяти Арташеса Левоновича, который пил пиво прямо из большой бочки с надписью «Гиннесс», а вокруг него танцевали обнаженные одалиски. Заметил Арташес Левонович вылупившуюся на него Ритку и давай ей призывно ручкою махать — пойдем, мол, потанцуем! Но Ритка к стене прижалась, и ни в какую. Тут стена под ней начала растворяться, таять, и Ритка с ужасом поняла, что летит прямо вниз с четвертого этажа, а над ней звонят колокола…
Она проснулась и долго не могла понять, то ли она все-таки упала с неимоверной высоты, то ли кто-то трезвонит в дверь.
Поразмыслив и придя в себя, Ритка с ужасом осознала, что это и правда звонят в дверь. Она подумала, что в данный момент лучше было бы свалиться с четвертого этажа, чем общаться с Татьяниными клиентами.
В дверь продолжали настойчиво звонить. Ритка вздохнула. Почему-то ей показалось, что если она наденет очки, то ее сходство с секретарем госпожи Ивановой станет более натуральным. Решив, что эти очки придадут ей, наверное, больше серьезности, Ритка быстро нацепила их на свой хорошенький вздернутый носик. Признаться, очки она схватила вообще невесть откуда — они лежали в Татьянином ящике. Скорее всего, их забыл кто-то из клиентов, потому как оказались они со здоровенным «плюсом», и Ритка, которая от расстроенных чувств и так-то видеть почти перестала, а теперь совсем ослепла, двигалась на ощупь.