Пусть сердце скажет
Шрифт:
Мужчины подставили ей ящик, и теперь она хорошо видела выступающих. Но надо же такому случиться — Нолан Айвс тоже ее заметил, ну а коли так, она выдержит его взгляд без всякого смущения, а тем более страха. Элли была в курсе, что Нолан Айвс открыл несколько юридических контор в Гатри, а за городом строил огромный дом. Он скупал все земельные участки в округе, причем платил за них огромные деньги, владельцы участков не могли устоять перед такими суммами, Нет, мои участки, вы, мистер Нолан Айвс, не получите! Ни за какие деньги! Она гордилась тем, что в свои семнадцать лет сумела добиться всего сама, без чьей-либо помощи. Когда-то она прочла в газете, что американский Запад — край больших возможностей. Теперь
Она вздохнула, очнувшись от своих мыслей, и посмотрела на выступающих ораторов. Один из ведущих тщетно пытался успокоить присутствующих, что было не так-то просто при столь огромном количестве собравшихся. Еще один оратор, представившийся как бывший мэр города Спрингфилда, штат Огайо, Чарльз У. Константайн, влез на подножку фургона, чтобы все присутствующие могли видеть его. Объявили, что он будет председательствовать на собрании, а священник Роберт Хилл из Огайо — вести протокол.
Мистер Константайн провозгласил, что здесь собрались представители тридцати штатов, но большинство все же — из соседнего Канзаса. Жители Канзаса радостно приветствовали собрание. Люди выкрикивали названия других штатов: Мичиган, Индиана, Висконсин, Техас, Миссисипи, Джорджия, Огайо. Константайн подождал несколько минут, затем призвал присутствующих к тишине, чтобы приступить к рассмотрению неотложных проблем.
— Вы осваиваете новую территорию, — с пафосом объявил он присутствующим, — обустраиваете новые места, и когда здесь вырастет город, подобный Оклахоме-Сити и Кингфишеру, мы превратим всю территорию в новый американский штат! И мы все: и вы, и я — жители этого штата!
Толпа ликовала, и Элли тоже, вместе со всеми. Константайн поставил на голосование список вопросов, подлежащих обсуждению. Затем на импровизированную трибуну с трудом взгромоздился Нолан Айвс, поддерживаемый с обеих сторон своими телохранителями. Он отдышался и начал говорить, не спуская глаз с Элли.
— Мы все знаем, что среди вас есть люди, которые опередили остальных на двадцать секунд, когда происходило распределение земельных участков, — начал он, — В рядах присутствующих поднялся ропот, свист, улюлюканье, выкрикивали даже имена нарушителей. Элли смело выдержала взгляд Нолана Айвса, казалось, ее не смутила бурная реакция толпы. Конечно, Элли знала, что у многих возникали подозрения, честным ли путем удалось ей отхватить такие завидные участки. Но сомнения развеялись после того, как буквально на глазах у многих был застрелен ее “муж”, и армейский разведчик Итан Темпл подтвердил, что эта пара действовала законно. Похоже, Нолан Айвс не мог простить ей этих участков, надо быть поосторожней, от такого типа — жди неприятностей, подумала Элли.
— Думаю, всем присутствующим понятно, о ком я говорю, — продолжал Айвс, — сначала мы называли их “лунатиками”, потом — поселенцами, самовольно захватившими участки. Да, мы уже рассмотрели несколько спорных случаев и вышвырнули этих самозванцев из Гатри.
Толпа одобрительно встретила это заявление, и опять потребовалось некоторое время, чтобы успокоить ее.
— Так как в планах правительства не учитывалась возможность самовольного захвата земли, мы предлагаем следующее решение этой проблемы: расширить границы Гатри. На восток территория Гатри будет простираться от земельной конторы до улицы, назовем ее условно Пограничной, — в общей сложности на два квартала. А на запад мы расширим территорию Гатри на пять кварталов до Седьмой улицы, в излучине Тополиного Ручья.
— Одобряете решение? — спросил Чарльз Константайн.
Абсолютное большинство проголосовало за данное решение.
Айвс заявил, что готов предоставить всем желающим ссуду под невысокие проценты.
— Вы можете
"Я не нуждаюсь в твоих грязных деньгах”, — подумала Элли, Харви Блумфилд даст ей любую сумму без каких-либо предварительных условий.
Элли решила, что ей больше нечего делать на этом собрании и отправилась домой. Хотя сегодня ее ресторанчик закрыт, дел предостаточно: нужно испечь хлеб, начистить картошки на завтра. Работы всегда хватает — только успевай! Но она своими руками создала все это, и ради процветания се детища она готова вынести любые трудности.
Элли подошла к дому, придирчиво оглядела почти законченное здание нового ресторана, остается только решить некоторые вопросы с внутренней отделкой помещения, подобрать шторы и скатерти. У входа на вывеске крупными буквами было написано “В гостях у Элли”. Все шло по намеченному плану. Ну, а теперь, когда Гатри станет настоящим городом, первые поселенцы, к числу которых она относила и себя, имеют реальные возможности разбогатеть. Если бы Тоби был жив, он бы порадовался вместе с ней…
— Прости, Тоби, мне приходится врать, что ты мой муж, — прошептала она. Сердце защемило при воспоминании о брате, умершем у нее на руках. Все произошло так быстро, что она не успела даже сказать ему последнее “прости”…
Был еще один человек, с которым она не успела попрощаться и признаться в своих чувствах. Какие чувства она питала к Итану Темплу? Стоит ли теперь думать об этом? Он уехал и вряд ли вернется. Что делать, приходится мириться с потерями и расставаться с любимыми людьми. Но уж чего Элли ни за что не потеряет, так это свое детище, которое она создала!
— Здравствуй, папа. — Итан вошел в комнату к умирающему отцу. Он не ожидал, что отец так болен. И его белые родственники не удосужились сообщить ему об этом. Отец мог умереть, так и не увидев его перед смертью! — От этой мысли Итан приходил в негодование.
Приезд племянника-индейца шокировал его тетку Клодию и ее мужа Джона Темпла, брата отца.
Тетка Клодия смутилась и, кажется, даже испугалась, увидев его. Она извинилась, что не может устроить его в доме — нет свободной комнаты, и предложила ему ночевать в конюшие. Если бы не отец и его болезнь, он бы сказал своим родственникам все, что он о них думает. Очевидно, в их представлении все индейцы ведут первобытный образ жизни, и ночлег в конюшне его вполне устроит. Был декабрь, дул пронизывающий ветер, а он спал в конюшне. Конечно, ему приходилось ночевать и не в таких условиях: спать на земле и в дождь, и в снег, и в грязь, но ведь это по службе, а здесь у своих родственников…
А Элли? Разве она не оскорбила его в ту ночь, не обидела до глубины души? Она смотрит на него так же, как и его белые родственники.
Уже восемь, месяцев он не видел ее, но все это время думал о ней. О, если бы она позволила ему показать ей все прелести любви, уверен; она полюбила бы его. Но может быть, она именно этого и боялась, потому и бросила ему в лицо эти слова, будто нет ничего хуже и позорнее на свете, чем быть индейцем!
Забыть все! Не думать о ней! Перестать наконец изводить себя мыслями об этой женщине! И все-таки, как велико искушение вернуться в Гатри! Если бы не болезнь отца, он, наверное, так бы и сделал. Но отец был очень плох. Итан не рассказал отцу об инциденте с белыми родственниками. Он, конечно, мог снять комнату в гостинице, но боялся оставить отца в таком тяжелом состоянии хотя бы на несколько минут. Лукас Темпл угасал на глазах: его усохшее тело пожирала злая болезнь — врач назвал ее раком. Сначала отец не узнал его, но потом на его лице появилось подобие улыбки.