Пусть всегда будут танки
Шрифт:
Что касается Прокофьева, то выяснить, почему его задержали, мне удалось только двадцать лет спустя, во время перестройки, когда некоторые барьеры секретности пали сами собой. Буквально за несколько часов до того, как кагэбэшники вошли в наш пункт управления, в Москве при попытке передачи секретной информации атташе посольства Великобритании взяли тестя Прокофьева – ярого борца с режимом, в душе аристократа и, как говорится, «отца русской демократии». Я не помню, как этого урода звали, да и не суть важно. «Борец с режимом» давно был завербован и шпионил помаленьку, причем – не в одиночку. И последнее
Теперь все понимают: благодаря тому что Прокофьев оказался в застенках, ему удалось остаться в живых.
…Умом мы понимали, что вряд ли Прокофьев вернется на место командира «Единства» к началу новой смены. Все же каждый ощутил разочарование, натолкнувшись на суровый взгляд из-под очков пришедшего раньше всех в пункт управления Янсонса.
– У нас много работы, – объявил он с вызовом.
– А то без тебя не знаем, – парировал Горобец, проходя к своему пульту.
Янсонс фыркнул и надел гарнитуру.
– Инженер, отчет по системам, – потребовал он.
Все было в норме, за исключением связи. Ветер снова поменялся, теперь он гнал хмарь с юга на север, изредка даря нам окна чистого неба.
– Кратер слева, двадцать метров… кратер прямо, двадцать три метра… обходим справа, радиус поворота – восемь метров, – монотонно бормотал Апакидзе.
– Сохраняем скорость, приготовиться к повороту по моей команде. – Янсонс, прищурившись, глядел на свои приборы. – Давай, Василий. Володя, сейчас Земля смещается за корму, доверни антенну на шестнадцать градусов…
В общем, худо-бедно ехали, хоть и не без зубовного скрежета. И в один прекрасный момент мы услышали звук, похожий на капель.
– Они включили маяк, – с придыханием произнес Янсонс. – Братцы, да ведь мы уже почти приехали!
Мы похмыкали. Всех терзала одна и та же навязчивая мысль. Мол, мы проделали под началом Прокофьева большую часть пути, и какого, спрашивается, лешего на самом интересном этапе Янсонс перетягивает одеяло на себя? Но этой мыслишке нельзя было позволять развиться, иначе дело могло обернуться очередной некрасивой сценой вроде той, что нам устроил командир «Красного Прорыва» из-за награды. Что поделать, все люди подвержены слабостям, даже самые лучшие, а мы определенно не были самыми лучшими.
Чем ближе «Оса» подбиралась к секретному месту посадки, тем чаще звенела капель. На телеэкране рывками перемещались черно-белые холмы и кряжистые скалы. Мы уже настолько привыкли, что в этом мире без цветов правят лишь вторгшиеся с Земли танки-роботы. А тут – встреча с живыми людьми. Присутствие космонавтов выводило лунную кампанию на более высокий, ответственный уровень. Ведь как бы нас ни печалили подбитые танки, потерять хоть одну человеческую жизнь в этом противостоянии было недопустимо.
И
– Говорит «Кедр», вижу вашу машину. Назовите себя.
Этот голос, чуть искаженный помехами, не узнать было невозможно. Гагарин! На наших лицах сами собой появились улыбки. Более приятного сюрприза ждать было трудно.
– Это «Красн…» – начал было Янсонс, но, кашлянув в кулак, он поправился: – Это «Единство». Приветствуем вас!
– А-а, непьющие трактористы! – обрадовался Гагарин. – Какая встреча! Привет-привет!
Я уже видел Гагарина. Человек в скафандре возник на вершине ближайшего гравиевого холма словно из ниоткуда. Прелести малокадрового телевидения, – если бы Гагарин появился перед танком, я бы вряд ли успел остановить машину.
Порой пытаюсь представить, как эта встреча выглядела со стороны. Ее никто не документировал, никто не запечатлел на 9-миллиметровую пленку. Пологие сыпучие горки, кратеры-кратеры-кратеры… Робот-танк, запыленный, покрытый оспинами от ударов микрометеоритов, прошедший многие километры, им руководит разум шести человек, находящихся на туманном серо-голубом шарике размером с грейпфрут, что нависает над близким горизонтом. И человек в серебристом скафандре «Кречет-94» с красной звездой на шлеме.
– Как вы? – поинтересовался у Гагарина Янсонс.
– Мы в полном порядке, заскучали слегка, – ответил космонавт. – Как танк? Выдержит еще один марш-бросок?
Янсонс покосился на Алиева.
– Танк почти как новый, – ответил бортинженер, – только через трое суток ночь начнется.
– Думаю, успеем, – сказал Гагарин; раз – и его уже нет на вершине, теперь он идет рядом с левым траком. – Если отправимся прямо сейчас.
– У нас потеря связи через два часа, Луна уходит за горизонт, – сказал Янсонс.
– Да ладно вам! – наигранно изумился Гагарин, а потом похлопал по борту «Осу». – Все в порядке, мужики. Мы сами поведем танк к аномалии.
– Вас понял, – не без растерянности ответил Янсонс.
Мы с ребятами тоже переглянулись. Оно-то, конечно, правильно: «Оса» пройдет гораздо большее расстояние, если ею будут управлять космонавты. У них не будет проблем с задержкой сигнала и малокадровым телевидением, они смогут гнать танк без остановок, сутками напролет. Но все равно появлялась какая-то ревность. Мы будем дрыхнуть, а наша «Оса», наша рабочая лошадка, продолжит движение. Без нас. А вдруг какая-то неисправность, а бортинженера нет за пультом?
Сейчас же из штаба пришли более подробные инструкции.
– На пути к аномалии управляют космонавты, мы же находимся на связи, когда это возможно, подстраховываем и консультируем, – передал распоряжение Тура Янсонс. – Потом они будут работать с аномалией, мы же займем оборону и постараемся сдерживать «Хаунды» как можно дольше.
В кадр попал лунный корабль. Чем-то похожий на высокотехнологичный самовар, аппарат был посажен с ювелирной точностью в центр круга из черных вулканических глыб. Возле него виднелось какое-то незнакомое мне научное оборудование, по грунту змеились кабели, стояли развернутые панели солнечных батарей. Колыхались, словно готовые сняться с якоря и взлететь цеппелины, герметичные палатки.