Пустая Земля
Шрифт:
По сути, мы все не живые. Мы не живем, а лишь наблюдаем, как реагирует на внешние условия наша программа, простая или сложная. Можно ли испытывать чувства по отношению к программе, к механизму? Нет. Ведь чувства это ещё одно проявление программы, иллюзия, которую она создаёт, дабы затуманить наш разум.
Мы все мертвы, даже когда только появились на свет. Я лишь делаю мертвых ещё мертвее. Можно ли меня за это осуждать?
***
Подготовка к поездке заняла чуть больше недели. Военные спешили, торопились успеть воспользоваться ключом, а может боялись, что к границам вернётся объединённая армия Дайтерии. Объединённая — смешное слово, учитывая, что армия состоит по большей части из солдат покорённых регионов. Да, кто-то её объединил,
При использовании ключа снова пригласили меня в большой крытый прозрачным сводом зал Военного Аюстера, космического корабля с усиленной защитой и военными возможностями. Пригласили на всякий случай, вдруг программа, записавшая ключ с меня, не справится с открытием границы. Тогда меня снова попросят воспроизвести состояние вживую. Не хотелось бы снова погрузиться в этот сдавливающий грудь кошмар! Но взирая на сосредоточенные и полные безграничной серьезности лица военных, я понимала, что если понадобится, я сделаю все, независимо от своих желаний. И колени мои зашлись мелкой дрожью пуще прежнего.
Однако все обошлось. Программа на гигантском проецированном экране, около которого мы все засели в удобных креслах, просигнализировала, что все прошло успешно и граница открыта. Военные не хлопали, но заметно расслабились и поздравили друг друга с успешным началом операции.
— Мы на пороге больших свершений, — прокомментировал генерал Гальминтус, руководитель военного сектора экспедиции. — Поздравляю вас друзья. Наша разведка показала, что планета свободна от разумных существ. Впрочем, крупных хищников на ней тоже не наблюдается, но все же прошу вас удержаться от выхода на поверхность, до тех пор, пока наши наземные и летательные дроиды её тщательно не обследуют. В случае обнаружения жизни огонь на поражение открывать при непосредственной угрозе… В остальных случаях использовать силовые нити удержания. Вопросы есть?
Вопросов не было. Только один военный, молодой на вид, поинтересовался, что делать, если все же какой-нибудь хищник обнаружится. На что генерал разрешил произвести зачистку, если хищник будет проявлять агрессивный настрой. В общем повторил то, что уже сказано.
Признаться, ума не приложу, как жизнь занесла меня на факультет, связанный с военными разработками, в то время как я сама что есть силы сторонилась военной тематики в любом её проявлении. И дело вовсе не в том, что мой отец… Мой настоящий отец был военным и погиб вскоре после локальных военных действий двадцатилетней давности. Да, я воспитывалась приемными родителями с семи лет, я обожаю и люблю свою новую, ставшую настоящей семью. Но я прекрасно помню и своих первых родителей так ярко, как бы будто они незримо всегда присутствуют со мной. Отец всегда возвращался домой в военной одежде белого легиона, с неизменными синими лацканами и погонами, отдающими честь прошлым эпохам становления космической эры. Он подбрасывал меня на руках и кружил совсем как Овчанкин, ласково рассказывая о том, как прошёл его день, спрашивая и меня, интересуясь моей жизнью. Но, я бы все равно никогда не связала свою жизнь с военными разработками, если бы не питала дикую страсть к исследованиям в Имитационике.
Имитационика — наука довольно новая и закрытая от посторонних глаз, овеянная тайной и подхваченная военными. Для того, чтобы поступить на факультет Прикладной Имитационики необходимо обладать не только безупречной репутацией в нескольких поколениях (здесь, вероятно, сыграли роль заслуги моего отца). Крайне важно пройти конкурсный отбор, в рамках которого найти ключи с повышающимся уровнем сложности. Говорят, не многие способны на это, нужен особый талант. Мне же всегда эти задачи давались довольно легко… Ещё в детстве я поняла, что мне не составляет сложности увидеть и воспроизвести внутри меня эмоции других людей. Я словно снимала с них кальку, пробуя смотреть на мир их глазами.
Потребность в имитационике стала очевидной для сообщества учёных после нескольких техногенных катастроф глобального
Казалось, это мечта. Люди, наконец, освободились от гнета повседневного труда, каждый мог выбрать занятие по душе, не беспокоясь как в древние времена, где жить и что есть…
Однако сказка превратилась в регулярный, хоть и нечастый кошмар в тех местах, где почему-то прекрасно выстроенные и технически отражённые механизмы стали давать сбой. Казалось, всегда находилась какая-то простая неучтенная причина либо её не было вовсе. Учёные разводили руками. Наиболее заметная катастрофа случилась с крупным космическим городом Нельтарией. По неясным причинам, контролирующее оснащение Нельтарии программное обеспечение внезапно заблокировало силовое поле вокруг города так, что никто не смог выбраться. А затем отключило защиту от космического радиационного фона. Пока специалисты прорвались сквозь установленные программой защитой, все жители города получили такое облучение, что многие оказались обречены.
Другая катастрофа разразилась в краевом районе четвертого скопления, когда, также по неясной причине, поражающее оружие активировалось по отношению к мирным местным жителям. В результате большая часть земель была уничтожена мощным силовым разрядом. И снова учёные с военными не смогли оказать помощь вовремя.
Случались и более мелкие катастрофы. Постоянно. Конечно, среди людей и других разуменов (так называемых разумных форм жизни) сразу прошли слухи о появлении сознания и агрессивного настроя у роботов. Режиссеры воспользовались паникой масс, и в большом количестве стали сниматься погружные кинофильмы (устаревшее название), где непременно техника давала сбой, намереваясь подчинить себе никак не меньше, чем всю Галактику. Герой, в роли которого выступал обычный зритель, заключённый в специальную рецептурную камеру, волей-неволей попадал внутрь законченного сюжета и, безусловно, в результате многочисленных испытаний и подвигов спасал целый мир.
Однако паника поглотила умы не только мирных жителей, но и господ военных, когда стало очевидно, что мы не можем прогнозировать и предотвратить ряд технических сбоев, какие бы усилия к этому не прилагали. Устанавливая многочисленные слои защиты, кодируя и оберегая информацию в цифровом виде, накладывая пароли и степени шифрования… мы не можем уберечь себя от катастроф. Напротив, чем больше цифровых уровней защиты мы пытаемся установить, тем больше вероятность, что на каком-то уровне произойдёт несанкционированная работа программы, хоть и это и защищает её в какой-то степени от расхитителей информации.
Само это знание явилось катастрофой для нашего общества. Не более чем сотню лет назад был сформулирован первый парадоксальный закон Нано-диссонанса, согласно которому человеческий разум никогда не сможет создать защитную систему, на сто процентов работающую без сбоев. Второй же закон утверждал, что чем тоньше пороговый уровень используемого механизма (переходя, например от частей к молекулам и затем атомам), тем сложнее предсказать сбои. А значит, мы не можем наращивать защитные уровни бесконечное число раз. Парадоксальные законы не очень-то пришлись по душе общественности, ведь каждый хотел полноценных гарантий своей безопасности (которая, к слову, и так была куда выше, чем в докосмической эре).