Пустите детей
Шрифт:
За исключением, конечно, единственного: кто именно - Сфорца или де Сандовал - обладает способностью к неосознанной материализации предметов, сущностей и целых организаций.
– Спать кто-нибудь собирается?
– спрашивает Джастина, созерцая прибежище руководителей операции "Шестая заповедь". Чайники, кофейники, холодильник, битком набитый бутылками тоника и банками энергетиков, кружки, чашки, стаканы... и какое счастье, что никто не курит. Здесь бы через час уже дышать стало нечем, вздумай кто-то
– Господа-ааа! Однако, третьи сутки пошли! Максим, да скажите ж вы им!..
Светлоглазая шантрапа только руками разводит - а ты сама попробуй их оттащи от работы с информацией. Задача близка к безнадежной, впору выйти и щелкнуть рубильниками на распределительном щите. Быть может, темнота, отключившиеся компьютеры... или хотя бы нагревшаяся минералка кого-то убедят, что пора бы и сделать перерыв. Но как они работают, как они умеют работать - Джастина завидует белой завистью, и не сразу понимает, что местоимение выбрано неуместное, она же была здесь, вместе с остальными, может быть, даже наравне. Не они. Мы.
Мы еще не победили, но мы скоро победим. Мы взяли семь сотен пленных, и это не какие-нибудь сомнительные болтуны из сочувствующих, это как минимум аффилиаты ордена, а если поскрести их чуть тщательнее, то, разумеется, среди них найдется и два десятка более высокопоставленных деятелей. Шумиха выходит, пожалуй, планетарного масштаба - в Мировом Совете десяток самоубийств, в том числе, один член комитета безопасности, этого поймали в конце первых суток, за руку, убедительно. Грозный едва в обморок не упал, удостоверившись в том, что второй заместитель председателя комитета - хорошо законспирированный вредитель.
Действительно, неприятно обнаружить, что человек, с которым ты проработал бок о бок восемь лет - предатель, передававший информацию черт знает кому, и, в числе прочего, планировавший тебя же убрать. В целях дестабилизации обстановки. В рамках кампании по дискредитации Мирового Совета и политики объединения. Ради пустых красивых слов.
Таких неприятных открытий было совершено много. Через год, через три года они выйдут открывшим боком: в Совете запомнят, что в один прекрасный момент пара корпораций распотрошила, порвала, как Скуби-Ду - тряпку, организацию, о которой они и не догадывались. Быстро порвала, эффективно и на редкость бескровно. Без дружественного огня и прочих радостей.
Но пока - можно сделать передышку, замедлить темп и поспать хотя бы пять-шесть часов.
– Я пошла вырубать свет!
– сообщает Джастина, и демонстративно крадется к двери.
Реагирует на нее только Максим - такой же походкой киношного вампира, согнувшись и вытянув руки со скрюченными пальцами идет следом, еще и ногу приволакивает. Вот это в нем самое забавное - умение то быть воплощением официальности, этаким чинным референтом, строгим и непроницаемым, то валять дурака по полной программе, не хватает только костюма Арлекина, впрочем, ему и костюм с гримом не нужны.
–
– Устанут и упадут.
– А вы?
– Мне пока что падать нельзя. Хотя еще часов шесть, и это не будет вопросом "можно или нельзя".
– Откуда у вас столько сил?
– удивляется Джастина. Вопрос, конечно, довольно интимный, но сейчас его задать можно... вот потом будет поздно. Сейчас все вылезли из своих раковин.
– Вы железный?
– Титановый, - смеется Максим.
– А вы медная. А Рауль золотой... а корпорация вроде бы занимается биохимическими инновациями, но послушать вас - так разработкой полезных ископаемых.
– И закапыванием бесполезных неудобосказуемых, - усталость пьянит почище алкоголя, и остановиться, перестать шутить, каламбурить и составлять изящные словесные плетенки - просто невозможно.
– В том числе. Утилизацией вредных отходов производства мы же занимаемся. Утилизацией и очисткой. Так что все в порядке.
– А как вы угодили в чистильщики и утилизаторы?
– любопытствует Джастина, вцепляясь зубами в кусок наскоро подогретой пиццы. Буферная зона - комната между той, где заседают, и той, где расположился секретариат - пуста, как и просили.
– Или это секрет?
– Какой же это секрет, - пожимает плечами Максим, присоединяется к утилизации пиццы.
– Я закончил новгородский филиал университета мировой безопасности, факультет управления... референтский. Поступал на внутренних войск, но... не удалось закончить. Это вы, впрочем, знаете. Распределения не получил, характеристика была нецензурной. В Европе мне могли предложить разве что должность личного помощника директора мелкой торговой конторы... а тут свалилось предложение работать во Флоресте, и где, и на какой должности... меня не слишком долго уговаривали.
– А почему нецензурная-то?
– остальное вполне понятно, но до сих пор Джастина была уверена, что Максим - этакий отличник учебы и пример всему университету.
– Я хотел работать... скажем так, не в принятых традициях. И за эти категорически не принятые методы меня совершенно справедливо охарактеризовали. Вполне честно и нелицеприятно.
– Да, проект "Пятой заповеди" я прочитала. Миленько так, ничего не скажешь. Вы сработаетесь с Франческо. Он тоже ходит сквозь стены и не признает границ.
– Господин Сфорца проект перечеркнул, крест-накрест по каждой странице черным маркером, и вернул мне с вердиктом "Но идея хороша!".
– Какая прелесть!
– женщина хохочет, стараясь не подавиться последним куском пиццы, и думает, что разговаривать с набитым ртом ужасно неприлично, отец отвесил бы подзатыльник... но очень приятно. И если уж это позволяют себе референты с нецензурными личными характеристиками, то почему бы и нет?
– Знаете, я рада, что мы с вами познакомились. Буду просить об амнистии для Потрошителя.