Пусто: пусто
Шрифт:
Сказано — сделано. Начали делить. Кого-то молнией почикали, а других резать по живому пришлось. Аполлон тут же раны залечивал, то бишь кожу с краев к животу стягивал и в пупок завязывал. Ну и лица к пупку со спины разворачивал — чтобы, значит, смотрели смертные на свои уродства и помнили, кто на земле хозяин.
Но неувязочка вышла. Хоть и боги за работу взялись, но и они всего предусмотреть не могут. Разъединенные половины тут же бросались в объятия друг другу, соединялись пупками и так и сидели обнявшись, страстно желая срастись. А по отдельности ничего делать не хотели, даже есть и пить. Не говоря уже о жертвоприношениях.
Так и умирали они от голода и бездействия, плача друг у друга на груди. Тогда
Во-первых, в результате этой несложной операции после тесных объятий М и Ж люди стали размножаться. И даже если обнимались М и М или Ж и Ж, то они получали удовлетворение от соития, после чего были способны передохнуть, съесть что-нибудь и принести жертву богам.
«Вот с каких давних пор свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно и тем самым исцелить человеческую природу», — заканчивалось повествование.
Люсенька вздохнула и задумалась. Что-то в этом мифе показалось ей неправильным, по крайней мере, не таким, как помнилось с детства. Ну конечно! Может быть, из-за того что она читала тогда детский вариант легенды, а может быть, из-за того что книжка та была советская, не было в ней никаких трех полов! Не говорилось там ни о каких ММ и ЖЖ! Там были только МЖ, разделенные всемогущим Зевсом на мужчин и женщин и призванные теперь вечно искать друг друга по свету и радоваться встрече. Да! Этот же миф Люся читала где-то совсем недавно. Где же? Ах да, в книжке Пабло Коэльо «Одиннадцать минут». И там тоже не было никаких ЖЖ и ММ, а только нормальные МЖ. А Коэльо знает, что пишет, — небось не по советским учебникам учился. Какой ужас! Что за дурацкое издание ей подсунули? Если ему верить, то все эти ужасные гомосексуалисты и лесбиянки — не подлые извращенцы и саботажники размножения, а такие же несчастные и тоскующие по идеальной любви половинки? Бред, бред, бред… Как такое безобразие можно печатать в книжках? Противная и лживая притча. Если бы люди и правда искали свою одну-единственную половинку, а не женились на первом же более-менее подходящем экземпляре, то человечество давно бы вымерло! Попробуй тут найди среди шести миллиардов людей одного-единственного своего! Словом, надо эту глупую басню забыть. Люся так расстроилась, что даже дала себе зарок никогда не употреблять по отношению к своему будущему мужу (ведь должен же он когда-нибудь появиться) выражение «моя вторая половинка». С этими мыслями она и провалилась в сон. Сон приснился дурацкий.
Люсенька как будто скатилась по войлочной трубе в низко гудящую темноту. Вокруг слышались шорохи и сопение. Постепенно где-то над головой начали зажигаться маленькие лампочки, и стало ясно, что это самолет. Шторки на всех окнах почему-то были опущены. Люся принялась разглядывать попутчиков и с удивлением обнаружила, что многие из них одеты в ночную одежду: пижамы, ночнушки, а некоторые вообще летели в одних трусах или даже голыми и совершенно этого не стеснялись. Тут г-жа Можаева взглянула на себя и поняла, что она тоже зябко кутается во фланелевую рубашку для сна.
— Очень уютное место, чтобы наконец уснуть по-настоящему, — поделилась Люсенька соображениями с соседкой — бледной женщиной лет сорока. — Надеюсь, что лететь нам еще долго.
Женщина только кивнула в ответ. Люся откинула спинку кресла и попыталась поудобнее устроиться. Как только ей это удалось, шум потихоньку стал угасать, а мерные вибрации сменились спокойным раскачиванием с угасающей амплитудой. Как будто Люсенька каталась на качелях, и теперь они плавно останавливались.
Пространство вокруг наполнилось встревоженными голосами и ветром. Люся открыла глаза и
Наконец настала очередь Люси. Она села в оранжевый желоб и стремительно понеслась вниз. После сумрака самолета солнечный свет ослеплял так, что даже пришлось зажмуриться. Горка становилась все более пологой, и движение в конце концов прекратилось. Люся встала на ноги и пошла. Почва под ногами насторожила ее: она как будто бы шла по пересохшему болоту или батуту — земля пружинила. Казалось, что если подпрыгнуть, то тут же взлетишь высоко-высоко. Люся на всякий случай несильно прыгнула. И действительно взлетела над туманом. Взору ее открылся невероятно белоснежный самолет, как будто утопающий в вате. Яркий оранжевый трап, по которому все еще скользили люди, и безумно яркое небо. Над головой не пролетало ни одного облачка, а солнце палило, как в июльском Каире.
Люся плюхнулась обратно в пружинистый пух и снова взлетела. На этот раз она заметила, что рядом точно так же, как поплавки, взлетают и падают люди. А невдалеке, метрах в трехстах от Люсеньки, виднелся неподвижный человек, паривший над туманом в полный рост и никуда не падавший. Он призывно махал народу руками, и многие весело прыгали по направлению к нему.
Людей было невероятно много — Люсенька еще подумала, что столько она не видела даже на Красной площади в Новый год. Их было в разы, в десятки, в сотни раз больше. Г-жа Можаева запомнила направление и тоже направила свои прыжки к загадочному типу в белом.
Остановилась она метрах в тридцати от него. Он по-прежнему парил над туманом, и лишь ступни его скрывались в молочной пелене. Светлые волосы мужчины путались в лавровом венке. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Роста загадочный незнакомец был весьма среднего. Впрочем, что-то в его облике показалось Люсе очень знакомым. Скорее всего, он был похож на какого-то большого начальника. Только вот какого? Когда толпа наконец успокоилась и перестала метаться вверх-вниз, неподвижный человек знаком попросил тишины. И тишина воцарилась.
— Добрый день! Я рад приветствовать вас всех здесь! — начал свою речь человек в венке. В его суховато-динамичной и какой-то бесцветной манере говорить Люсеньке тоже послышалось что-то очень знакомое. Но она опять так и не смогла вспомнить, где же они раньше встречались. Говорил он без видимого напряжения. И даже весьма тихо, но его было отлично слышно. Как будто бы он беседовал тет-а-тет с каждым из присутствующих. — Думаю, мы можем обойтись без долгих предисловий. Буду говорить кратко и по делу. Думаю, представляться мне не надо. Полагаю, вы все прекрасно понимаете, кто я.
В толпе пронесся тихий рокот. Оратор очаровательно застенчиво улыбнулся и совсем по-мальчишески крикнул, перекрывая людской гомон:
— Да-да, вы мыслите в правильном направлении!
Людской гомон еще более усилился.
— Да! И мы действительно сейчас находимся на облаке! Думаю, этот вопрос тоже многих интересует, — с усилием и звонко произнес оратор.
Люди принялись жадно топать ногами и щупать туман руками. Щипать себя за ляжки и кусать за руки.
По-прежнему улыбающийся оратор дождался тишины. Как только она воцарилась, он тут же убрал добродушное выражение с лица, заменив его маской деловитой озабоченности.