Шрифт:
Собрание проходило под крыльцом. Все ёрзали и помалкивали, ждали последнего. Слушали, как баба Нюра, хозяйка дома, громко топает наверху. Над головами стукнуло, брякнуло, потом между щелей закапало – случайно пролилась вода из ведра. Наконец в пыльной темноте появилась еще одна пара слабо светящихся глаз.
– Я этось… тавось, – зашептал опоздавший.
– Да чаво ты все «тавось» да «небось»? Будто недоглыздок какой, а не Домовой Хозяин. Пора ужо говОрить научиться. И не запаздывать! – отчитал его строгий голос из темноты.
Опоздавший
– Дорогие товарищи! На повестке у нас дыва вопроса, – начал тот, кто всегда брал на себя руководство. – Первый – это еда. Сюня, чё у тебя?
– Блинок вот, кашки малёхо, да хлебец.
Аккуратная Сюня отряхнула руки от пыли и начала раздавать собравшимся перечисленные яства. Каждый кусочек делила на всех, поровну, никого не обделяя. Слегка подсохшую пшенную кашу разложила на кусочки бересты и чистые картонки.
– Вота: тебе – дедок-Шишок, тебе – дядь Голова, тебе – Закарка-молодчик, да нам с Чапом по дольке, – приговаривала она каждый раз. Никогда не ошибалась с порядком и перечисляла всех именно так, уже много лет.
Раньше список был длиннее, но год от года он все сокращался. Теперь их осталось всего пятеро – на три жилых двора в деревне Большое Крохино. Ведь Домовой Хозяин связан со своим домом. Пока в жилище есть жизнь, существует и он. А как дом забросят, так он и уходит, ведь быть домовым в пустых стенах – ой, как невесело.
– А тавось… баб Нюра киселёк вчерась варила… – пробормотал молодой Закарка.
– Варила, да нас не угостила, – резковато отшила его Сюня.
Она и сама хотела бы киселька малинового попробовать, да вот не досталось, чего уж тут поделаешь.
– Ишо вопрос, – продолжил Голова, – мешок овса из Шишкового сарая. Я опробовал – оказалось, не наша енто еда.
Домовые пригорюнились. Когда в недрах заброшенного сарая они раскопали старый корм для лошадей, то решили было, что смогут кормиться самостоятельно, мешок-то ведь ничейный получался. Однако выяснилось, что не питает их еда, не подаренная людьми, не радует. А когда пытались они стащить потихоньку у хозяев забытые корочки – еще хуже выходило, ворованное ведь даже людям впрок не идет, не то что уж духам домовым.
Вот и получалось, что единственной их едой были подарочки от бабы Нюры. Немолодая женщина, хоть и не слишком в духов верила, но еду им оставляла – как прабабка научила. Только этими гостинцами и жила маленькая компания домовых деревни Большое Крохино.
– Ишо вопрос, – продолжил Голова собрание. – Мои приехали наконец-то. Детишки, значится. И своих детишек привезли.
Домовики слушали внимательно. От этого вопроса зависела судьба их старшого, Головы. А по полному – Коростелькинова Домового Хозяина.
Александр Петрович Коростелькин, бывший председатель колхоза «Путь Октября», три месяца назад оставил Этот Свет. Домовые не сильно грустили, так как точно
Дед Шишок вот оказался один, и теперь сам не знал – на Том Свете он или еще пока на Этом. Домовые кормили его, но дедуля с каждым днем все худел. Потом разговаривать перестал, и ходить, поэтому Голова всюду таскал его с собой на закорках.
– Чё дети говорят-то? – спросила сердобольная Сюня.
– Да чё… Говорят, газу у нас нету. Не подвели.
– Какого хазу? – удивились домовые новому слову. – И кто кого подвел?
Они, вообще-то, неплохо осваивали новинки: елетричество в их деревню пришло еще давно, когда холхоз строили. Что такое ась-фальт они так и не поняли, ибо шоссе районного значения, не докатившись до первых домов Большого Крохино каких-то полмили, сделало вдруг резкий поворот и убежало в Малое Крохино, в котором дела с тех пор шли повеселее. Про соты и связи они тоже слыхали и решили, что речь идет о пасеке, но медка так и не дождались. Теперь вот – новая напасть.
– И чаво им, без ентого хазу? Не живется?
– Говорят, без няго дом не продашь.
Все в ужасе вздохнули. Продавать свой дом родной, удумают же! Тем более – детки Александра Петровича. Ведь хорошие такие, все их помнили – Ванечка да Машенька. Маленькие были, вроде еще вчера тут бегали. Не разлей вода были брат с сестричкой.
– Эх, да что там говорить, – горестно вздохнул Голова и поднялся. Высота крыльца как раз позволяла ему распрямиться. – Ишо вопросы есть у кого? – решил закончить он собрание.
– Дядь, а ведь енто три вопроса получилося.
– Чего ты, Закарка, опять надумал?
– Я говорю, три вопроса. А сказывал вначале, што два.
Голова крепко задумался, ибо при всей своей деловитости считать он не шибко любил. Даже хозяйство вел так, на глазок, что, впрочем, получалось у него всегда отлично.
– А третий вопрос был дополнительным, – объяснил он и закончил строго: – Ну, ежели все, то по домам!
Домовые начали исчезать, растворяясь в подкрылечной полутени. Недаром ведь они столько лет рядом с людьми обитают, а те их даже не замечают.
***
– Привет! Ты мой брат, значит?
Мальчик на секунду оторвал глаза от мелькания экрана и сделал жест, который можно было считать подтверждающим, затем всё-таки заговорил:
– Хай! Чё, связь тут криповая?
Так как девочка не отвечала, он повторил вопрос, перефразировав для местного населения:
– Связь, говорю, тут есть ли?
– Телефон? – очнулась собеседница. – Ну ловит… иногда.
– Ауф!
– Ты рад?
– Это была ирония.
– Ясно.