Пустое зеркало
Шрифт:
Берта почувствовала его смущение.
— Чего вы разволновались, адвокат? Успокойтесь. Соблазнять я вас не буду.
Они прошли мимо удивленно глядящей на них консьержки. Поднялись в квартиру Берты, обставленную просто и элегантно. Пока она варила на кухне кофе, он рассматривал японские гравюры на стене, затем поинтересовался книгами в шкафу. Карл Маркс, Джон Рескин. [33] Она принесла кофе, и они проговорили больше часа.
Пришла пора уходить. Вертен поднялся, взял ее руки в свои, а затем обнял и долго стоял, вдыхая ее дивный запах. Губы у Берты были нежные и теплые.
33
Джон Рескин (1819–1900) —
После этого они если и расставались, то ненадолго. Уже успели съездить к его родителям и объявить о помолвке.
— Да, Карлхен, — вымолвила потрясенная мама, — ты умеешь преподносить сюрпризы.
— Как это у тебя так быстро получилось? — сказал отец, когда они остались одни. — Ведь и двух недель не прошло, как ты познакомился с этой девушкой.
— Ты должен гордиться, папа, — ответил Вертен. — Я последовал примеру Франца Фердинанда.
Действительно, роман наследника трона Габсбургов, Франца Фердинанда, с его будущей женой развивался точно так же. Он поехал просить руки одной из дочерей эрцгерцогини Изабеллы и там влюбился в ее придворную даму Софию Хотек, дочь богемского барона. Франц Фердинанд был готов даже вступить с ней в морганатический брак, примирившись, что его дети не станут наследниками трона. Говорят, император, когда ему сообщили о помолвке эрцгерцога, непристойно выругался. От воинственного и брутального Франца Фердинанда такого романтического поступка никто не ожидал.
И вот Вертен сидел сейчас, греясь на сентябрьском солнце, со своей собственной Софией.
Они пили чай и обсуждали будущее. Она по-прежнему сомневалась, надо ли было так спешить. Он беззаботно отметал все ее доводы.
— Весной отпразднуем свадьбу, и все будет замечательно. — Одна мысль об этом доставляла ему радость.
— Но ты еще не познакомился с моим отцом. Он растил меня один. Мама умерла, когда мне было десять.
— Я уверен, он одобрит наш брак.
— Но папа очень не жалует выкрестов.
Герр Майснер действительно держался за иудаизм не менее упорно, чем Вертены сейчас за свое протестантство. К счастью, его дочь, как и Карл Вертен, порвала с религией. Она считала, что религия только сеет рознь между людьми.
— Мы ведь с тобой ни с какой церковью связываться не будем, — добавил Вертен. — Зарегистрируем брак, и все. Так сейчас многие делают. — Он посмотрел на нее и улыбнулся. — Надеюсь, до весны ты меня не разлюбишь?
Она махнула рукой.
— Попытайся быть серьезным хотя бы на пару секунд.
С улицы донеслись громкие выкрики мальчишки-газетчика, продающего экстренный выпуск «Нойе фрайе прессе». Прохожие расхватывали газеты так быстро, что он едва успевал доставать их из сумки. Официант поговорил с одним из тех, кто только что купил газету, и отошел, горестно бормоча:
— Какой ужас!..
— Карл! — Берта схватила его руку. — Неужели война?
Вертен окликнул официанта:
— Что случилось?
— В Женеве убили нашу императрицу. Она умерла.
Глава одиннадцатая
Императрицу хоронили неделю спустя. Весь город погрузился в траур. Даже погода, ясная и солнечная в течение долгого времени, в этот день была облачной и прохладной. К полудню собрались тучи, угрожая в любой момент разразиться дождем. К атрибутам траура добавились черные зонтики.
В витринах всех магазинов стояли портреты дорогой Сисси. Так венцы звали императрицу Елизавету. Они горевали, хотя она в столице больше отсутствовала, чем присутствовала. «Странствующая императрица», называли ее некоторые журналисты. Для нее на греческом острове Корфу построили виллу, которая ей быстро надоела. Сисси слыла самой красивой женщиной в мире: она была блестящей наездницей и путешествовала по Европе и Британским островам в поисках мест для охоты. Вертену казалось, что она всегда пребывает в печали. Возможно, ей передалась порча от ее кузена, безумного короля Людвига Баварского. Возможно, она страдала от дворцовых интриг и тяготилась пышностью двора. В ее отсутствие император Франц Иосиф становился соломенным вдовцом, но Сисси не возражала,
34
Кронпринц Рудольф — единственный сын Франца Иосифа I и императрицы Елизаветы, наследник престола Австрийской империи, по воле родителей в 1881 году женился на бельгийской принцессе Стефании, дочери Леопольда II, но их брак, от которого в 1883 году родилась дочь Елизавета, оказался неудачным. 30 января 1889 года в замке Майерлинг были найдены трупы кронпринца Рудольфа и его любовницы, юной баронессы Марии фон Вечера. Трагедия остается загадкой до настоящего времени; наиболее распространена версия, согласно которой Рудольф застрелился, а Мария либо также покончила с собой, либо ее убил он. Власти скрыли обстоятельства гибели кронпринца, объявив это несчастным случаем, однако подробности достаточно быстро распространились по Европе.
И вот теперь в Женеве ее странствованиям положил конец некий анархист Луиджи Луккени. Его схватили, он сидит в швейцарской тюрьме, гордый всеобщим вниманием. Еще бы, ведь это он убил императрицу ударом заточки. По его воле телеграф разнес по миру весть о ее смерти. По его воле Вена и вся Австрия сейчас плачут.
Что же это за мир, в котором мы живем, думал Вертен, если его может так всколыхнуть какой-то жалкий подонок.
Узнав фамилию убийцы, Вертен не находил себе покоя. И не только потому, что его переполнял гнев. Он был уверен, что совсем недавно слышал или читал эту фамилию, но никак не мог вспомнить где. Наконец он заставил себя прекратить попытки в надежде, что потом это как-нибудь вспомнится само собой.
Похороны были назначены на субботу. Климт пригласил Вертена понаблюдать за церемонией с балкона нового отеля «Каранц», располагавшегося напротив церкви Капуцинов, в склепе которой покоились все императоры из рода Габсбургов и члены их семей. Вообще-то в отеле жил недавно прибывший в Вену известный американский писатель Марк Твен. Он пригласил Климта, а уж тот всех своих знакомых, включая Вертена.
Климт познакомился с писателем неделю назад во время посещения Твеном Сецессиона. Писатель принял художника за рабочего. Климт счел это комплиментом, они разговорились и вскоре подружились. На приеме у Твена — ту вечеринку вполне можно было назвать приемом — присутствовали все, кроме Эмилии Флёге, которая слегла с простудой.
В полдень Климт встретил Вертена у отеля и повел в бельэтаж к застекленному портику, выходящему на площадь, которая, несмотря на дождь, была заполнена горожанами. Море котелков, женских шляп с черными перьями, зонтов. Американец сидел в кресле посреди гостиной. Климт подвел Вертена к нему. Тут было немало знаменитостей. Писатель Артур Шницлер, активная пацифистка баронесса Берта Кински фон Сутнер, графиня Миса Виденбрук-Эстерхази и музыканты Теодор Лешетицкий [35] и Осип Габрилович. [36] Твен, одетый в свой обычный белый костюм, курил сигару. Он доброжелательно кивнул Вертену и заговорил с Климтом на смеси немецкого и американского английского. Вертен прилично знал английский, у него был учитель-британец, но он с трудом разбирал речь писателя. Климт улыбался и кивал, а когда они отошли наконец, чтобы занять места у окна, пробормотал:
35
Теодор Лешетицкий (1830–1915) — польский пианист, музыкальный педагоги композитор.
36
Осип Соломонович Габрилович (1878–1936) — родившийся в Санкт-Петербурге американский пианист и дирижер. В 1909 году женился на дочери Марка Твена, Кларе Клеменс, певице.