Пустое зеркало
Шрифт:
Слава Богу, что криминалисту было заранее известно, что преступник девушку не изнасиловал. И он не стал это проверять, а вернулся к голове. Поднял по очереди восковые веки, вглядываясь в безжизненные зрачки. После чего внимательно изучил шею трупа.
— Именно так. — Он кивнул адвокату. — Вертен, взгляните. Вот автограф убийцы.
Гросс приподнял голову девушки, осторожно, чтобы не упал отрезанный нос, обнажил сонную артерию на шее, где стал виден небольшой аккуратный разрез.
Вертен кивнул, тяжело сглатывая.
—
Вертен снова сглотнул. Нет, это вовсе не приключение, каким он полагал дело Климта пару часов назад. Все гораздо серьезнее. Убитая девушка оказалась так похожа на его Мэри, что теперь он просто обязан найти убийцу, ради памяти невесты.
— Но если она была уже мертва, зачем резать? — спросил Гросс и тут же ответил: — Чтобы сцедить кровь. Понимаете, все пять жертв выжаты насухо, как рубашки в прачечной.
Вертен молчал. Единственное, о чем он сейчас мечтал, — это поскорее выйти на свежий воздух.
Гросс накрыл тело покрывалом. Затем медленно надел пиджак, шляпу и посмотрел на Вертена.
— Вчера за ужином мы предположили, что в Вене действует безумец. Вы по-прежнему так считаете?
Вертен откашлялся.
— Но кто еще мог сотворить такое?
Гросс продолжал сверлить его пронизывающим взглядом.
— Мой дорогой Вертен, относительно этого можно построить еще несколько версий.
Когда они покидали зал, прозектор уже занимался следующим трупом.
Гросс с веселой деловитостью отрезал солидный кусок сосиски, наколол его на вилку, затем соорудил сверху миниатюрный стожок из сочной квашеной капусты и все это отправил в рот. Вертен пил небольшими глотками минеральную воду из бокала и, пытаясь возбудить аппетит, наблюдал за обедающими посетителями ресторана. Но это не помогало. Лежащий передним на тарелке шницель по-прежнему напоминал мертвое тело девушки на мраморном столе в морге.
Гросс пропустил обед в «Бристоле», и Вертен повел его в этот симпатичный маленький ресторан на боковой улице, недалеко от университета. Он любил сюда заходить. Тут всегда было оживленно, и с кухни доносились восхитительные запахи. Но сейчас из головы никак не шла убитая девушка. Она каким-то странным образом слилась в его сознании с Мэри.
— Вы не голодны, Вертен?
— Желудок после такого зрелища не сразу может принимать пищу, — ответил он.
Гроссу, очевидно, подобного рода тонкости были чужды. Он с видимым удовольствием продолжал уплетать замечательные
После обеда они решили прогуляться по парку среди фонтанов и выкурить по сигаре. В ресторане Гросс большей частью молчал, сосредоточившись на еде, а теперь сытый, да еще взбодренный несколькими рюмочками шнапса, снова был склонен к беседе.
— Мы убедились, что способ умерщвления этой девушки точно такой же, как и всех остальных. Это означает, что ваш приятель-художник либо убил их всех, либо невиновен.
— В данном случае давайте говорить о Климте как о моем клиенте, а не приятеле, — сказал Вертен. — И я по-прежнему сильно сомневаюсь, что он убийца.
— Ну что ж, будем исходить в расследовании из этого. Вы сказали, что у него в Оттакринге любовница?
Вертен кивнул.
— Давайте пройдемся еще. — Гросс улыбнулся. — Думаю, после обеда нам это не вредно. Пусть желудок делает свою работу, а мозг свою. Так вот, после всего увиденного у вас есть еще какая-нибудь версия, кроме маньяка-безумца?
— Сцеживание крови, — вдруг вспомнил Вертен. — Это уже где-то было.
Гросс метнул на него взгляд.
— Так-так…
— Кажется, вы расследовали подобный случай в Пёльнау.
Гросс одобрительно хмыкнул.
— Удивительно, Вертен, что вы помните мои дела.
— Кое-что, конечно, помню, но о тех убийствах много писали газеты. Так что дело это у вас было не из рядовых.
— Вы помните детали?
— Случилось это в Богемии, у деревни Пёльнау. Жертв было две… или три. Убийца их вначале задушил, а затем выпустил всю кровь. Кое-кто в полиции сразу счел эти убийства ритуальными. Если я правильно помню, первое время вы тоже склонялись к этой версии.
Гросс невозмутимо пожал плечами:
— Служебный долг предписывает следователю учитывать все факты, даже неприятные.
— Тогда речь шла о еврейских ритуальных убийствах, — уточнил Вертен.
— Я не антисемит — надеюсь, вы не сомневаетесь. В конце концов, доказательством этого является наша дружба.
— Ну, что касается меня, то я крещен и давно ассимилирован. Помню, вы говорили, что моя фамилия звучит абсолютно по-немецки, а наружность никак не выдает происхождения.
— Да, черт возьми, говорил, — бросил Гросс.
— Кстати, о внешности, — продолжил адвокат. — Неужели каждый еврей обязательно должен походить на сгорбленного алчного ростовщика, персонажа многочисленных карикатур? Нас, Вертенов, например, вряд ли кто выделит в толпе австрийцев.
Он хорошо помнил старания отца сделать из него аристократа. Что означало бесконечные занятия верховой ездой, фехтованием и стрельбой. А весной и осенью, в ущерб занятиям, приходилось на неделю выезжать на охоту. Так молодой Вертен против своей воли окреп телом, стал метким стрелком, искусным наездником и фехтовальщиком, хотя его всегда тянуло к книгам.