Пустое зеркало
Шрифт:
— За человека, близкого герру Климту.
— Что значит близкого? Ну приходит он иногда сюда меня рисовать. Но только лицо, учтите. Ничего неприличного.
— Конечно, конечно. А вчера?
Она нахмурилась.
— Оставьте, пожалуйста, меня в покое. Вчера, вчера… ничего я вам не скажу.
— Полно вам скромничать, фрейлейн Плётцль. — Потеряв терпение Вертен повысил голос. — Климту нужна ваша помощь.
— Выходит, у него неприятности. Тогда зачем вы мне солгали? — Она выхватила из рук Гросса книгу и показала на дверь. — Мне неприятности не нужны. Так что уходите.
—
— Я фрау Плётцль. Господь дал вам глаза, почему вы ими не пользуетесь? Вот же мой сын.
— А где его отец? — спросил Гросс.
— Это не ваше дело. Убирайтесь, или я начну звать на помощь. Таким приличным господам, наверное, скандал ни к чему.
— Мама, — подал из угла голос мальчик, — когда придет дядя Густль? — Он был совершенно не похож на Климта. Слабенький, бледный.
— Убирайтесь! — крикнула Анна. — Немедленно!
Медлить они не стали.
— Ну, и какой итог? — спросил Вертен, когда они вышли на улицу.
— Я полагаю, она все подтвердит, если ее попросит сам Климт. Но на суде свидетельства женщины из низов будут мало что значить. — Он усмехнулся. — А гонора-то сколько. Прижила сына от любовника, который вряд ли при дневном свете осмелится произнести ее имя, и тем не менее озабочена чистотой своей репутации. Не желает помочь любовнику, попавшему в беду.
— Теперь я не сомневаюсь, что Климт действительно был у нее вчера вечером, — сказал Вертен. — Понятно, почему его такое алиби сильно смущает.
— Однако возвращаемся мы не с пустыми руками.
Гросс достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул Вертену. Развернув его, тот увидел грубый карандашный набросок бородача, сильно похожего на Климта, но с рожками и раздвоенным хвостом. Подпись печатными буквами внизу гласила: КЛИМТ.
— Откуда это у вас? — спросил Вертен, протягивая листок обратно.
— Лежал в книге, которую я смотрел у любезной фрау Плётцль. Сомневаюсь, что она ее читала. Скорее всего книгу принес Густав Климт.
— Ну принес и принес. Что в этом такого? Климт читает. В конце концов, он художник, а не варвар.
— Полагаю, что нет. Хотя с другой стороны…
— Пожалуйста, Гросс, не надо. Что это за книга?
— «Гениальный человек».
— Чезаре Ломброзо? [13]
— Он самый, — сказал Гросс. — Один из моих предшественников в области криминалистики, хотя я не полностью разделяю положения его теории, что преступные наклонности передаются по наследству. В некоторых случаях — да. Но итальянец слишком сильно полагается на антропологию. Вот, например вы, Вертен, с вашими высокими скулами и довольно хищным носом неплохо подходите под его физиогномический тип преступника, но я еще никогда в жизни не встречал человека с меньшими преступными наклонностями, чем вы.
13
Чезаре Ломброзо (1835–1909) — итальянский тюремный врач-психиатр, родоначальник антропологического направления в криминологии и уголовном праве, основной мыслью
— Благодарю вас, Гросс.
— Довольно странное чтение для вашего приятеля-художника, как вы полагаете?
Вертен эту книгу не читал, но знал, о чем она. Ломброзо считает художественный гений своеобразной формой наследственной душевной болезни. Он приводит чертову дюжину образцов живописи, которую характеризует как «живопись душевнобольных».
— Может быть, Климт вычитал в этой книге что-то и о своем искусстве, — проговорил Гросс со слабой улыбкой. — Тут есть над чем подумать.
В центр Вены они вернулись уже к концу дня. Пересели на другой трамвай, который доставил их на площадь Карлсплац. Сегодня там, как и почти во все летние дни 1898 года, собралась толпа зевак вокруг строительной площадки. В заборе были любезно просверлены отверстия, причем на разной высоте, для людей разного роста. Но теперь, когда сооружение уже устремилось ввысь, они были не нужны. Здание в форме куба венчал гигантский бронзовый шар, увитый лавровыми листами. Однако многим этот шар казался больше похожим на кочан капусты. Прохожие останавливались и, покачивая головами, перебрасывались шутками.
— Надо же, что придумали эти сумасшедшие художники.
— Похоже на гробницу, — заявила крупная полногрудая матрона, поднеся к глазам лорнет.
Гросс наконец не выдержал:
— Вертен, объясните ради Бога, куда вы меня ведете?
— Скоро увидите, — отозвался адвокат, не замедляя шага. Теперь пришла его очередь разыгрывать таинственность, как это делал Гросс во время визита в морг.
Он показал свою карточку красноносому привратнику у парадных дверей и, обходя препятствия, двинулся в вестибюль строящегося здания. В воздухе висела пыль, стучали молотки, громко переговаривались рабочие. Гросс был вынужден прикрыть уши ладонями.
Вертен почти сразу отыскал глазами нужного человека, который в том же самом длинном расшитом халате раздавал указания плотникам и малярам. В данный момент Климт показывал одному из них, как получить на стене нужную фактуру белого.
Адвоката он увидел раньше, чем тот его окликнул.
— Вертен, наконец-то. Что вас задержало? — Художник крепко сжал своей мясистой лапой руку Вертена.
— Нам нужно… — начал Вертен, но его прервал толстый рабочий с листом светокопии. Климту пришлось отойти с ним в сторону.
Гросс воспользовался этим, чтобы тронуть Вертена за рукав.
— Кто этот мусульманин? — Он насмешливо кивнул в сторону Климта, намекая на халат.
— Так это он и есть. Наш клиент.
— Чего же вы не предупредили?
— Хотел, но потом передумал. Решил, что так будет забавнее.
Климт наконец избавился от рабочего и подошел к ним, смущенно пожимая плечами.
— Позвольте мне представить вам моего коллегу, доктора Ганса Гросса, который любезно согласился помочь, — сказал Вертен.