Пустой гроб

Аллен Марсель

Он расхаживал взад и вперед по огромной, строго и без вычурности декорированной зале, служившей ему личным кабинетом; едва ли не в двадцатый раз за утро он повторял одно и то же:

— Все это очень необычно, в высшей степени странно и внушает тревогу… Как Мариус, нарушив свое обещание, до сих пор не подает вестей?

Председатель палаты хмурил брови, кривил рот, до боли кусая губы.

— Между тем, — продолжал он, пытаясь уцепиться за краешек надежды, — если бы новости были плохими, он давным-давно известил бы меня. Тогда что же?.. Нет новостей — добрая новость?

И все-таки не мешало бы получить конкретные сведения.

Каких новостей ожидал Себастьян Перрон? Что за миссию доверил он человеку, которого считал старинным своим приятелем Мариусом и который на самом деле был таинственным санитаром Клодом, нанятым в лечебницу профессором Полем Дро под настойчивым нажимом финансиста Миньяса?

Внезапно Себастьян Перрон был вынужден прервать свои размышления.

Постучав в дверь и так и не дождавшись разрешения войти, в кабинете появился судебный исполнитель Доминик.

Он принес печатный бланк, на котором стояла красная чернильная печать первого председателя гражданского суда, непосредственного начальника Себастьяна Перрона.

— Неприятная новость, господин председатель, — доложил Доминик.

Вид у него был такой расстроенный, что Себастьян Перрон заволновался.

— Вы пугаете меня, Доминик, что случилось?

Доминик протянул ему документ за подписью первого председателя.

— Вот в чем дело, — пустился он в объяснения, — вы ведь знаете, что бракоразводными делами в четвертом отделе вашей палаты обычно ведает судебный уполномоченный Бурниш. Так вот, нам только что сообщили, что Бурниш попал в автомобильную катастрофу и то ли вывихнул, то ли сломал ногу, короче, его препроводили домой и работать он не может.

— Бедняга Бурниш, — воскликнул Себастьян Перрон, — мне искренне жаль его.

Тоном еще более серьезным Доминик продолжил:

— Само собой, ситуацию Бурниша не назовешь веселой… но ваша, господин председатель, тоже не из приятных…

— Господи! О чем вы? — спросил Себастьян Перрон.

— Разве господин председатель не прочел бумагу, что я принес? — осведомился Доминик.

— Нет еще, — ответил Себастьян Перрон и машинально стал ее просматривать.

Желая избавить председателя палаты от малоприятного чтения, судебный исполнитель в двух словах пояснил:

— Дело в следующем: полагая, что в настоящий момент все очень загружены, господин первый председатель поручает господину председателю палаты Перрону заняться сегодня бракоразводными делами.

Себастьян Перрон хлопнул кулаком по столу:

— Ну нет, уж это слишком! Неужто меня считают здесь за ломовую лошадь? Полагают, что я могу заменять всех подряд, выполнять самые невероятные поручения? Выходит, недостаточно, что трижды в неделю я веду судебные заседания, каждый день по четыре часа работаю здесь в кабинете, так теперь еще вздумали, что я, председатель палаты, заменял простого судью…

Тут, взглянув на возмущенную физиономию своего собеседника, Себастьян Перрон чуть не поперхнулся.

Сложив на груди руки, искренне преданный традициям Доминик ошалело взирал на Себастьяна Перрона.

— Как можно, — вымолвил он с той

наивной непосредственностью, за которую ему многое сходило с рук, — неужто я не ослышался, господин председатель?.. Неужто служитель правосудия угрожает неподчинением своему начальнику?.. Не верю, быть того не может!.. Сдается мне, господин председатель попросту шутит.

Доминик обладал даром мгновенно успокаивать Себастьяна Перрона.

Ко всему прочему, тот ведь и сам знал, что судебный исполнитель говорит сущую правду.

Разве имел он право роптать и плакаться? Разве пристало ему, председателю судебной палаты, подавать пример неповиновения?

Себастьян Перрон взял себя в руки.

— Я и впрямь пошутил, — слукавил он. — В котором часу начинается прием?

Доминик вновь выглядел спокойным и благодушным.

— Его следовало начать четверть часа назад, господин председатель.

— Прекрасно, — сказал Себастьян Перрон и машинально скинул сюртук. — Доминик, подайте мне мантию и шапочку.

* * *

Примирение, а точнее сказать — попытка примирения, входит в обязанности судьи и составляет первый этап бракоразводного процесса; эта процедура повторяется так часто, что давно стала пустой формальностью и только иногда, волей обстоятельств, приобретает характер поистине трагический.

По закону, сам председатель суда или, по крайней мере, председатель одной из палат обязан лично побеседовать с поссорившимися супругами и убедить их не идти на развод.

Только после того, как оба супруга в присутствии судьи засвидетельствуют твердое намерение расстаться, дело запускают в производство.

Обязанность, теоретически возложенная на председателя суда, на практике чаще всего отправляется специальным судебным уполномоченным.

Именно так обстояло дело в ходе настоящей сессии, а судебным уполномоченным как раз и был судья Бурниш.

Случившееся с Бурнишем несчастье вынудило председателя суда назначить ему замену, и он, в согласии с законом, призвал Себастьяна Перрона к прямым его обязанностям, которые тот не исполнял лишь потому, что на это отступление от правил смотрели сквозь пальцы.

Путаясь в слишком длинной мантии и придерживая левой рукой волочившийся сзади подол, Себастьян Перрон заторопился в зал, где вместо судьи Бурниша ему предстояло мирить рассорившихся супругов.

Помещение для примирения супругов совсем не походило на зал судебных заседаний — величавый, торжественный; эту небольшую, затянутую темно-зеленой материей комнату вообще вряд ли можно было назвать залом — в ней едва умещались письменный стол для судьи и пара кресел для супружеской пары.

Кроме супругов, пришедших на аудиенцию, и судьи или председателя суда, в зале обычно никого не было; не опасаясь, что их услышат нескромные, а зачастую и недоброжелательные свидетели, супруги либо упорствовали во взаимной ненависти и желании расстаться, либо смягчались, отказывались от своего намерения, клялись забыть оскорбления и жить отныне в добром согласии и взаимной любви.