Пустой стул

Дивер Джеффри

Трахали бы ее у нас дома...

Ночную тишину разорвал громкий треск. Мери-Бет испуганно вздрогнула. Выстрел. Кажется, он донесся оттуда, где она видела огонек костра. Вскоре раздался второй выстрел. Ближе.

Учащенно дыша от страха. Мери стиснула палицу. У нее не хватало духу выглянуть в окно. Вдруг в темноте она увидит одутловатое ухмыляющееся лицо Теда.

Мы вернемся.

Усилившийся ветер гнул деревья, терзал кусты и траву.

Мери-Бет показалось, она услышала смех, но звук быстро потонул

в стоне ветра. Быть может, это был голос Великого Духа Маниту?

В ее ушах звучал голос: «Готовься, готовься, готовься...»

Но может быть, ей нечего бояться.

* * *

— Ты слышал выстрелы? — спросил Рич Калбо у Гарриса Томела. Приятели сидели рядом с умирающим костром. Им было не по себе.

Они не выпили и половины того, что выпивали обычно во время охоты. И алкоголь не подействовал на них так, как им того хотелось бы.Самогон просто не брал.

— Пистолет, — сказал Томел. — Большой калибр. Десять миллиметров или сорок пятый.

— Вздор, — бросил Калбо. — Откуда ты знаешь, что это не револьвер?

— Потому что, — наставительно произнес Томел, — выстрел из револьвера более громкий. Это объясняется зазором между барабаном и стволом. Все просто.

— Вздор, — повторил Калбо. — Далеко от нас?

— Воздух влажный, ночь... Думаю, миль пять — шесть. — Томел вздохнул. — Мне все уже надоело. Я сыт по горло.

— Это я уже слышал, — рявкнул Калбо. — В Таннерс-Корнере было проще, да? А сейчас все усложнилось.

— Чертовы твари, — хлопнул комара Томел.

— Как ты думаешь, кто это мог затеять перестрелку среди ночи? Сейчас уже час.

— Мало ли что могло произойти? Енот забрался в выгребную яму, медведь сунулся в палатку к охотникам, кто-то застал у жены любовника.

Калбо кивнул.

— Смотри — а Шон спит как убитый. Этот парень засыпает где угодно и когда угодно.

Он расшвырял угли, гася костер.

— Это он лекарств нажрался, мать его.

— Вот как? А я и не знал.

— Вот почему он засыпает где угодно и когда угодно. Странно он себя ведет, тебе не кажется? — спросил Томел, бросив на своего тощего дружка такой взгляд, словно это была спящая змея.

— Мне он был больше по душе непредсказуемым. А теперь, когда Шон серьезен, я его боюсь до смерти. Нянчится с винтовкой, будто это его член, и все такое.

— Ты прав, — пробормотал Томел, вглядываясь в темноту. — Слушай, у тебя эта дрянь против комаров еще осталась? Дай, пока меня не сожрали живьем. И заодно угости самогоном.

* * *

Услышав пистолетный выстрел, Амелия Сакс открыла глаза.

Заглянув в спальню, она убедилась, что Гаррет спит.

Раздался еще один выстрел.

Интересно, кому это вздумалось стрелять среди ночи?

Выстрелы напомнили Сакс о случившемся на реке. Полицейские стреляли в лодку, полагая, что под ней находятся они с Гарретом. Молодая женщина явственно представила себе фонтанчики воды, взлетающие от крупнокалиберных ружейных пуль.

Она долго вслушивалась в тишину, но больше выстрелов не было. Только ветер завывал за окном. И, естественно, цикады.

У

них такая странная жизнь... Личинки зарываются в землю и остаются там — ну, лет двадцать. Потом, они выбираются на поверхность и залезают на деревья... Столько лет прятаться в земле, чтобы, выползти на свет и стать взрослыми.

Но вскоре Сакс снова вернулась к тем размышлениям, из которых ее вывели звуки выстрелов.

Она думала о пустом кресле.

Не о методе доктора Пенни. И не о том, что рассказал Гаррет о страшном вечере пять лет назад. Она думала о другом кресле: об инвалидном кресле Линкольна Райма.

В конце концов, именно ради этого они приехали в Северную Каролину. Райм рискует всем: жизнью, здоровьем — тем, что от него осталось, своим будущим вместе с Сакс, ради того, чтобы хоть чуточку приблизить тот момент, когда он сможет встать с этого кресла. Оставив его пустым.

И Амелия Сакс, ставшая беглой преступницей, лежавшая без сна в старом убогом трейлере, наконец призналась самой себе в том, что беспокоило ее больше всего в настойчивом стремлении Райма лечь на операцию.

Разумеется, она опасалась, что он может умереть на операционном столе. Или что после операции ему станет хуже. Что он впадет в депрессию, убедившись, что улучшения не наступило.

Но главным было не это. Не поэтому Сакс делала все возможное, чтобы удержать Райма от операции. Нет, нет — больше всего ее пугало то, что операция окажется успешной.

Райм, неужели ты не понимаешь? Я не хочу,чтобы ты менялся. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Если ты станешь таким же, как остальные, что будет с нами?

Ты говоришь: «Мы все равно будем вместе». Но сейчас это обусловлено тем, какие мы. Я, вонзающая до крови ногти в тело, изнывая от потребности двигаться, двигаться, двигаться... Ты со своим искалеченным телом и проницательным умом, более стремительным, чем мой спортивный «Камаро». Именно твой ум удерживает меня крепче объятий самого пылкого влюбленного. А если ты снова станешь нормальным?Райм, когда ты обретешь свои собственные ноги и руки, зачем я буду тебе нужна? Я превращусь в простого уличного полицейского с некоторыми задатками криминалиста. Ты встретишь еще одну вероломную женщину, подобную тем, что уже разбивали тебе жизнь в прошлом — эгоистичную жену, замужнюю любовницу. И ты исчезнешь из моей жизни, как исчез из жизни Люси ее муж. Я хочу тебя таким, какой ты есть.

Осознав весь ужас своего отвратительного эгоизма. Сакс поежилась. И все же сейчас она была искренна сама с собой.

Райм, оставайсяв своем кресле! Я не хочу, чтобы оно стало пустым. Я хочу жить с тобой, как мы жили всегда. Хочу иметь от тебя детей, которые вырастут и узнают, какой ты на самом деле.

Амелия Сакс поймала себя на том, что уже давно сидит, уставившись в почерневший потолок. Она закрыла глаза. Но лишь через час завывание ветра и стрекот цикад, похожий на монотонный звук скрипки, смогли убаюкать ее, и она наконец уснула.