Пустой Трон
Шрифт:
– То было почти двадцать лет назад.
– Мне было семь, господин, но он не позволял никому другому за собой ухаживать.
– Даже твоей матери?
– Она тогда уже умерла, господин.
Я почувствовал, как ее пальцы расстегивают ремень у меня на поясе. Она была аккуратной. Стянула с меня тунику, оторвав ее от прилипшего гноя.
– Ее нужно чистить каждый день, господин, - неодобрительно вымолвила она.
– Я был занят, - сказал я, чуть не добавив, что был занят тем, что пытался помешать гнусным намерениям ее братца.
–
– спросил я вместо этого.
– Годвин Годвинсон, господин.
– Я его помню, - отозвался я. Я и правда помнил этого худого воина с длинными усами.
– Он всегда говорил, что ты величайший воин Британии, господин.
– Должно быть, эта точка зрения пришлась по душе лорду Этельреду.
Она приложила к ране кусок ткани. Она подогрела воду, и это прикосновение было на удивление успокаивающим. Эдит держала ткань, пока она впитывала засохшую на ране смесь.
– Лорд Этельред тебе завидовал.
– Он меня ненавидел.
– И это тоже.
– Завидовал?
– Он знал, что ты настоящий воин. Называл тебя дикарем. Говорил, что ты как собака, что бросается на быка. Ничего не боишься, потому что ничего не соображаешь.
Я улыбнулся.
– Может, он и прав.
– Он был неплохим человеком.
– Думаю, что да.
– Всё потому что ты был любовником его жены. Мы выбираем стороны, господин, и иногда верность не дает нам возможности выбирать точку зрения.
Она бросила первый кусок ткани на пол и приложила к моим ребрам второй. Тепло, казалось, растворило боль.
– Ты его любила, - сказал я.
– Он любил меня.
– И высоко вознес твоего брата.
Она кивнула. При свете свечи ее лицо казалось суровым, лишь губы были мягкими.
– Он высоко вознес моего брата, - повторила она, - а Эрдвульф - умный воин.
– Умный?
– Он знает, когда драться, а когда нет. Он знает, как обмануть врага.
– Но не дерется в первом ряду, - презрительно заметил я.
– Не каждый человек на это способен, господин, но разве ты назовешь воинов во втором ряду трусами?
Я проигнорировал этот вопрос.
– И твой брат собирался убить меня и леди Этельфлед.
– Да, - подтвердила она, - собирался.
Я улыбнулся этому честному признанию.
– Так лорд Этельред оставил тебе деньги?
Она взглянула на меня, первый раз отведя глаза от раны.
– Как мне сказали, его последняя воля зависит от того, женится ли мой брат на леди Эльфвинн.
– То есть у тебя нет ни пенни?
– У меня есть украшения, что мне подарил лорд Этельред.
– И надолго ли их хватит?
– На год, может, на два, - уныло ответила она.
– Но по завещанию ты ничего не получишь.
– Если только леди Этельфлед не проявит щедрость.
– С какой стати ей это делать?
– спросил я.
– Зачем ей давать деньги женщине, что спала с ее мужем?
– Ей незачем, - спокойно ответила Эдит, - но ты бы мог.
– Я?
– Да, господин.
Я слегка
– С какой стати мне давать тебе денег?
– хрипло спросил я.
– Потому что ты шлюха?
– Так меня называют.
– А ты шлюха?
– Надеюсь, что нет, - ровным голосом произнесла она, - но думаю, что ты дашь мне денег по иной причине.
– По какой же?
– Потому что я знаю, что случилось с мечом Кнута, господин.
Я бы расцеловал ее, и когда она закончила чистить рану, я так и сделал.
Глава седьмая
Меня разбудил резкий звук звенящего церковного колокола. Открыв глаза, я какое-то мгновение не мог понять, где нахожусь. Свеча давно догорела, и свет проступал лишь сквозь узкую щель над дверью. Уже рассвело, значит, спал я долго, и вдруг уловил запах женщины, а повернувшись, уткнулся в копну рыжих волос. Эдит потянулась, всхлипнув во сне, и обвила рукой мою грудь. Ещё раз потянувшись, она проснулась, положила голову мне на плечо, и спустя мгновение принялась всхлипывать.
Я позволил ей выплакаться, насчитав двадцать два удара колокола.
– Сожалеешь?
– наконец спросил ее я.
Шмыгнув носом, она покачала головой.
– Нет, - ответила она, - нет, нет, нет. Это всё колокол.
– Значит, дело в похоронах?
– спросил я, и она кивнула.
– Ты любила его, - почти осуждающе сказал я.
Ей пришлось поразмыслить над ответом, я успел насчитать шестнадцать ударов колокола, прежде чем она заговорила.
– Он был добр ко мне.
Странно было думать, что мой кузен Этельред проявлял доброту, но я поверил ей. Я обнял и поцеловал её в лоб. Этельфлед, подумал я, убьет меня за это, но странным образом эта мысль меня совсем не беспокоила.
– Ты должна пойти на похороны, - велел я.
– Епископ Вульфхед сказал, что я не смогу.
– Из-за прелюбодеяния?
– уточнил я, и она кивнула.
– Если прелюбодеев не пустят, - заметил я, - то в церкви никого не останется. Тогда и сам Вульфхед не сможет пойти!
Она опять шмыгнула носом.
– Вульфхед ненавидит меня.
Я принялся смеяться. Боль в моём ребре не отступила, но теперь была не столь остра.
– Что смешного?
– спросила она.
– Меня он тоже ненавидит.
– Однажды он...
– заговорила она, но затем умолкла.
– Однажды он что?
– Ты знаешь.
– Он это сделал?
Она кивнула.
– Он потребовал, чтобы я ему исповедалась, и затем сказал, что отпустит мои грехи, только если я покажу, чем занималась с Этельредом.
– Ты так и поступила?
– Конечно же, нет, - её голос звучал обиженно.
– Извини.
Подняв голову, она взглянула мне в глаза. У неё были зелёные глаза. Эдит пристально посмотрела на меня, а затем вновь опустила голову.