Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 2
Шрифт:
– …Я знаю, – ответила она, не поднимая головы.
– Что?
– Я отлично знаю, что это [Кадзуки Хосино] и никто другой.
Отонаси-сан по-прежнему смотрела в пол, но поднялась наконец на ноги. Я все еще не мог разглядеть ее лица. Она двинулась ко мне на заплетающихся ногах. Я с ножом в руки импульсивно шагнул назад – очень уж странно она себя вела. Она шла ко мне, несмотря на то, что я держал нож, а ее руки были в наручниках. Я еще шагнул назад. И уперся в стену.
Она ударила
– Кадзуки, ты правда сдался такой шайке?
Голос ее звучал низко, совершенно без интонации. Я пожал плечами и осторожно покосился на нее.
Она медленно подняла голову.
А, вот оно что… оказывается, дрожала она от ярости.
– Ты, единственный, кто одолел меня с тех пор, как я стала «шкатулкой», сдался этой кислой, никчемной шайке, говоришь? Ты хочешь меня оскорбить?.. Ты хочешь сказать, что я ниже, чем эта жалкая кучка неудачников, да?!.
Ее вроде бы сдавленный голос звучал все громче.
– Не изображай тут идиота, честное слово, не изображай идиота! Не неси такой бред! Не может твои убеждения развалить такая жалкая шайка!!.
Она вновь ударила скованными руками. Я рефлекторно зажмурился. Что-то звякнуло об стену. Громкий звук прямо у меня над головой. Медленно открыв глаза, я обнаружил ее оскаленное, красное от ярости лицо прямо перед моим.
– Э-эй! Что не так, Отонаси! Ты слетела с катушек из-за шока от его предательства?
– А ты вообще молчи, – огрызнулась она, не отрывая от меня глаз.
– …Я чувствовала, что что-то не так, еще с того звонка. Но я была уверена, что ты никогда не будешь с ними заодно. Вот почему я поверила словам Миядзавы. А ты вот как… Ммать! Вот дерьмо!
Отонаси-сан перевела взгляд на нож, будто только что его заметила, и ее лицо перекосилось в изумленной усмешке.
– …И зачем тебе этот кухонный нож? Может, ты ударишь меня, если я не буду слушаться? Ха-ха, очень смешно. Ну давай, ударь меня! Я не защищаюсь. Давай! Давай-давай! Как будто ты можешь!
– Ууух…
Я машинально опустил нож.
– Говори. Почему ты это сделал – говори!
Я повесил голову и произнес, скрипя зубами из-за собственной убогости:
– Рю-тя-… мою сестру взяли в заложники. У меня нет выбора, кроме как подчиниться.
– И из-за такой ерунды…
– Это не ерунда! Рю-тян – моя единственная…
– Ты тот, кто был готов позволить своей любимой девушке погибнуть под колесами грузовика.
У меня перехватило дыхание.
– Погоди-ка, Отонаси!
Отонаси-сан с неохотой обернулась к Миядзаве-куну.
– Ну чего? Не видишь, мы заняты!
– Не, послушай, ты ведь должна не верить, что перед тобой [Кадзуки Хосино], раз он так с тобой поступил,
Да, Миядзава-кун никак не мог пройти мимо этого. В конце концов, его изначальная цель была – смешать в ее сознании [Кадзуки Хосино] и [Юхэя Исихару].
– Странные вещи ты говоришь, тебе не кажется? Кадзуки – это Кадзуки, разумеется. И это никак не изменить.
– Да как, блин, ты их можешь различать?! …А, я понял. Ты просто уговариваешь себя. Поскольку ты поверила, что голос, который умолял о помощи, принадлежал [Кадзуки Хосино], то эту ошибку ты и повторяешь, потому ты в нем и не сомневаешься.
– Я знала, что тот голос принадлежал [Юхэю Исихаре].
Миядзава-кун нахмурился.
– Врешь! Или ты хочешь сказать, что поняла, что это была запись?
– Нет.
– Тогда как вообще ты могла заметить, что это не [Кадзуки Хосино]?
– Ну разумеется, я заметила.
Она говорила таким тоном, словно это было нечто совершенно очевидное.
– К а д з у к и н и к о г д а н е н а з в а л б ы м е н я А е й, п р о с я о п о м о щ и.
– …Ах.
Я вспомнил.
Я вспомнил, какое имя произнес, когда на мне сидел и избивал меня Дайя, когда я был совсем один в музыкальном классе.
Точно, она права! Я ни за что не сказал бы «Ая», серьезно прося о помощи. В смысле – так ведь звали ту, с кем я когда-то боролся.
– …Объясни тогда, почему ты пришла его спасать?
– Если все было, как ты объяснял, спасти [Юхэя Исихару] – то же самое, что спасти Кадзуки.
– …Погоди-ка. Разве это не значит, что сейчас ты принимаешь Кадзуки Хосино за [Юхэя Исихару]?
– Угу, сперва я действительно так подумала. Но я поняла, что это [Кадзуки Хосино], после первого же взгляда.
– …Эй, эй! Вот теперь ты точно врешь. По правде, их невозможно различить в один момент!
– Это относится только к моменту переключения. Мне достаточно три секунды наблюдать за движением его лицевых мышц, и я увижу разницу. Сейчас я четко определяю Кадзуки как Кадзуки.
Она может узнать, что я – это я?
Хотя никто другой не может?
– …Это просто невозможно! Кончай нести хрень!
– Наверно, так. Если бы это был не Кадзуки, я, наверно, не могла бы их различать. Но в случае Кадзуки это возможно.
– Но почему?!
И тогда она заявила…
– П о т о м у ч т о я б ы л а в м е с т е с К а д з у к и д о л ь ш е, ч е м к т о - л и б о в м и р е.
Эти слова я уже слышал… где-то, когда-то…
– А…
Мой голос прервался. Я положил руку ей на плечо. Она удивленно обернулась.