Путь Абая. Том 2
Шрифт:
— А, Лепсы! Вот они о чем говорят: им надо на Шубар-Агач и Копал!
— Да, да, Копал! — обрадовался Сергей. — Копальск. Лепса-Копал!
— Э-э, это они про Жетысу [44] говорят. Ту-у-у, это ведь край земли! Откуда же они едут? — удивился Даркембай.
На вопрос Базаралы Афанасьич широко взмахнул рукой.
— Россия… расейские… Я из Пензы, а эти вон с-под Тамбова.
Базаралы пояснил казахам, что гости едут издалека: из самой России. Узнав о том, что обоз движется уже два месяца, Даркембай покачал головой.
44
Ж
— Зачем же они так далеко откочевали? Какая сила погнала их с отцовской земли? — поразился старик.
На этот вопрос Апанас только развел руками.
— Плохо там было. Голодали.
— Земли было мало?
Афанасьич с горькой усмешкой кивнул головой и, как бы насмехаясь над своей долей, ответил:
— Земли-то там много. Только для нас-то ее не было.
— А у вас сколько было земли? — расспрашивал теперь сам Базаралы.
Афанасьич показал ладонь.
— Вот сколько. А нужда была большая, как мой зипун!
Базаралы рассмеялся, оценив остроумный ответ старика, повернулся к своим.
— Слушайте, что он сказал. Говорит, земли было с ладонь, а нужды — как целый чапан!
— Ай, бедный! — Слушатели сочувственно зачмокали губами.
— Как метко сказал! Такая она и есть, нужда! Апанас между тем продолжал с той же горькой усмешкой.
— А беда нависла над головой еще больше… Как вот эта твоя юрта.
Базаралы тут же перевел:
— Он еще говорит: беда у них была над самой головой, большая беда. Как эта юрта над нами. Как же было им не кочевать? Вот и решились.
Даркембай смотрел на Апанаса со все большим доверием и сочувствием.
— Вон как… Значит, как говорится: «Если бы год был хорош, зачем архарам [45] бежать из Арки?»
А Канбак, кивая головой, добавил:
— Разве это он о себе сказал? Это он про нас.
— И верно! — подхватил Токсан. — Не то же ли самое с нами? Только у нас земли много. Зато посеяно — с ладонь. А нужда да беда — то наши постоянные знакомые. Давят, как ярмо.
Базаралы, который с дружеским расположением поглядывал на Апанаса, теперь заговорил по-казахски:
45
А р х а р — горный баран.
— Эти люди — отважное племя. От правды они не отступят. Родились в бедности, так не станут бахвалиться: «Мы, мол, потомки богатого рода!»
Базаралы тут же принял одно решение. Он повернулся к Даркембаю, Абылгазы и к жене.
— Много хлеба и соли съел я в ссылке у русских. А больше всего кормили меня вот такие же бедняки, как эти. Только с их помощью я добрался до родины, когда бежал с каторги. Сейчас передо мной усталые путники, утомленные тяжелой дорогой. У них и горе и слова такие же, как у нас. Я все берег своего единственного подросшего барашка; думал, заколю для какого-нибудь редкого гостя. Что ж, кого лучше я найду? Давайте заколем его и угостим этих людей! Абылгазы, пошли за ним в стадо!
Друзья одобрили его решение. Одек уже готовила чай. Базаралы обратился к Апанасу и попросил его остаться у него в гостях вместе с остальными двумя, а кроме того, пригласить на обед еще пятерых почтенных людей из русского обоза. Апанас
Базаралы поручил Токсану и Канбаку вечером пройти с гостями на поле:
— Покажите им наши посевы. Мы ведь только ковыряем землю, ничего не понимая в деле. А вот Апанас знает все. Они плачут не о том, что с хлебом много труда, а о том, что для труда мало земли. Это мы жалуемся, что хлеб требует много труда, и боимся лопаты. Покажите им нашу землю, расспросите, как надо здесь пахать и сеять!
В ожидании обеда Базаралы рассказывал гостям о жизни аула землепашцев, говорил и о том, что они решились покинуть своих баев и зажить своим трудом. Рассказал он и о том, как баи морили бедняков голодом.
Под вечер, после угощения, крестьяне вместе с Даркембаем и Абылгазы пошли смотреть хлеба. Дед Сергей, о котором Апанас отозвался как о самом знающем хлеборобе, то и дело покачивал головой. Сам Апанас, останавливаясь там, где замечал огрехи, показывал их казахам и ворчал:
— Жаман!.. [46] Жалкау!.. [47]
46
Жаман — плохо.
47
Жалкау — ленивый.
А Федор, увидав эти огрехи, попросту ткнул Абылгазы в бок и яростно плюнул, выказывая полное осуждение. И хотя он не понял смысла слов, сказанных Апанасом, укоризненно повторил их:
— Жаман, жаман! Да чего там — жаман! Просто — плохо. Уж до чего плохо, хуже нельзя! Бить тебя надо, Абылгазы, — закончил он и потряс могучей рукой жигита за плечи, показав кулак.
Однако то, что, несмотря на плохую подготовку земли, на всех этих двадцати десятинах стояла густая, рослая и ровная пшеница, явно поразило переселенцев. Взяв по горсти земли, они разминали ее на ладони, рассматривая внимательно и тщательно, словно покупали дорогую муку.
Вернувшись в юрту Базаралы, Апанас, Сергей и Шодр (так выговаривали казахи имя Федор) перечислили все недостатки, замеченные ими на полях. Оказалось, что земля вспахана неровно и недостаточно глубоко.
— И как это такой плохой труд дал такой хороший урожай? — удивлялся Апанас и шутил — Видно, просто ваш аллах очень щедрый!
Сергей усмехнулся:
— Чего там аллах! Это у них земля здесь такая. Возьми вон с воза оглоблю да посади тут — гляди, телега вырастет!
Базаралы перевел его слова остальным:
— Он говорит: урожай нам дал не наш труд, а щедрость нашей земли. Говорит: в нашей земле такое изобилие, что закопай оглоблю, телега сама вырастет. Вот как хвалит он нашу землю!
Но упрек гостей Базаралы тут же отвел, с трудом объяснив им по русски:
— Бороны только две. А семей шестьдесят. Лошадей совсем мало. Да и дохлые они. Верблюда запрягли. Дойную корову запрягли. Едва борону тащили. Люди руками поле делали. Что же говорить о плохом уходе? Как мы могли иначе сделать?
В сумерках переселенцы попрощались с Базаралы и с остальными и пошли к своим телегам. Они решили тронуться в путь ранним утром. Канбак, обещавший проводить их до самого Семиреченского тракта, сказал, что с рассветом будет уже на коне.