Путь Акогаре. Том 3
Шрифт:
– Сомнительно…
– Когда наше странствие закончится, тебя больше никакая трудность по жизни не скосит. И я, в некоторой мере, горжусь этим.
– Не знаю, что и ответить.
– А у меня всё по накатанной... Ха-ха-ха!
Заливистый смех оборвался горьким вздохом.
– Может, я назовусь Сансарой?
– …
– Этот ёкаев круг вертит меня сотнями лет!
Поднявшись, я подошёл и сел на булыжник рядом с ним. Мешкая, таки приобнял одной рукой, проронив:
– Завтра будет хороший день, Рёко-сама.
* * *
После
Понимая, что ему надо побыть одному, вернулся в лагерь. Присев у давно потухшего костра, я вынул последний подарок Тэгами – цубу от катаны Урагири. Занимательная гравировка – мужчина с тростью, сидящий в соломенной шляпе под деревом и слагающий истории. Отличная иллюстрация бывшего владельца Акогаре. Мне стало интересно, посмотрел на свою гарду – там под ясным небом высилось семейное поместье.
Надеюсь, что кузнец не ошибся, пророча мне такую судьбу.
И действительно ли у каждого там свой рисунок?
Очень кропотливая работа.
“БАБАХ!”, – от раскатов грома поразлетались птицы. Странно, небо ведь ясное. “БАБАХ-БАБАХ-БАБАХ!”, – сразу три? В ушах навязчивый гул.
Пойти проверить? Страшновато…
А вдруг что-то с Рёко? Надо перестраховаться.
– Не ломается, видишь, моя не ломается!... – стоило подойти к источнику звука, крик странника стал отчётливим.
Запах гари.
Стремящийся к небу дым.
Поляна, ранее густо покрытая лесом, сейчас напоминала поле битвы: деревья повалены, земля выжжена, всюду трупы, но не людей, а мертвецов. Посреди хаоса стоял побитый молниями Рёко с катаной в руке, от острия едва заметно поднимался пар; он тяжело дышал, тлели кончики пепельных волос и ворота кимоно. Рядом лежали изувеченные обломки Акогаре двух отшельников. Бессмертный поднял труп демона и завопил:
– Ты должен подчиняться! Должен! Должен! Должен! – в такт каждому слову он клинком потрошил тело, – ЧТО Я ДЕЛАЮ НЕ ТАК!?
Вздымает Акогаре к небу.
“БАБАХ!”, – молния улетает в глубь леса – деревья подхватывают огонь. Такими темпами он живого места здесь не оставит…
Рёко-сама…
Мне на плечо незаметно приземлилась птица – тот же соловей, сидевший на острие катаны Тамаши. Но теперь пернатый не пел, а зашептал вполне по-человечески:
– Я не могу смотреть на твои страдания…
Чертовщина…
Почудилось?
– Как ты это делаешь!? – скиталец неугомонно вертел клинком в руках, собирая над поляной тёмные тучи и заполняя округу грохотом от падающих молний.
Может, слова соловья – только звон в заложенных ушах?
– Смешно, Согия!? – заметил, – Хохочешь над моей никчёмностью, да? Знаю, тебе потешно наблюдать за тем, как я не могу повторить фокусы говорящего трупа! Жалкого! Говорящего! Трупа! – Рёко взмахнул лезвием и его осквернённая рука упала на землю; миг, и на том же месте выросла другая – такая же тёмная.
Странник опустился на колени.
Землю осыпала
– Чем он лучше? – бормочет, размахивая руками в стороны, будто ища в обугленных стволах ответы.
Больше страданий – больше фигур возникает в лесу.
Он будет пытаться без конца?
Поднявшись с моих плеч, соловей подлетел ближе к Рёко, и, присев ему на колено, вновь запел, надеясь, видать, успокоить бессмертного.
На удивление, небо распогодилось. Вернее, один луч проблеснул сквозь громадные тучи прямо туда, где сидели эти двое. Скиталец повернулся в профиль – лицо было истощено, изуродовано ожогами; сосуды в глазах полопались, залив их кровью; и слёзы по щекам текли такие же – кровавые.
Он скривил кончики губ в улыбке.
* * *
И ни слова больше.
После этого случая Рёко был нем.
Всю оставшуюся дорогу бессмертный только бросался взглядами, молча вопрошая: “Как ты можешь оставаться в моей компании?”, – думая, скорее всего, что мне попросту некуда деваться.
На самом деле, мне его жутко жаль, и, одновременно с этим, я прекрасно понимаю, что жалость страннику ни к чему. Множество попыток поддержать, завязать разговор, обсудить – пресекались на корню.
...Во время привалов я люблю погулять, разглядывая окрестности, и на этот раз передо мной открылось чудной красоты место – поле белоснежных маргариток.
Поле серебряных цветов.
Ровно как в тот день…
Только заполнено оно… Надеждой; солнечными лучами, ласкающим кожу дуновением ветра и качающимися ему в такт хрупкими бутонами. Раскинув руки я побежал вглубь, едва касаясь ладонью кончиков лепестков. Из груди вырвался полный свободы крик, не знаю, как он звучал со стороны, но сама душа рвалась наружу, затягивая песнь: “Воля!”.
Острое желание подарить хотя бы толику этих эмоций Рёко…
Я остановился.
Вдохнув цветущий аромат, присел и начал срывать по одной маргаритке, заплетая их венком, попутно примеряя насколько хорошо он помещается на голову. Пара минут стараний и я уже несу бессмертному пахнущее свежестью украшение.
Надеюсь, он оценит.
Подходя к привалу, вижу – чистит меч.
Подкрадываюсь и лёгким движением опускаю ему на голову веночек, Рёко, как мне показалось, рефлекторно махнул мечом – подарок разрублен пополам.
Неловкая пауза.
Развернувшись, он окинул взглядом сцену и также бесстрастно поднял половинки, связав два венка поменьше. Один повесил себе на руку, второй – протянул мне.
Взгляд другой.
* * *
В неопределённости, минуя десятки ри, мы дошли к непримечательному пруду. Солнце давно село, по воздуху плыли светлячки – именно с ними впервые заговорил Рёко за остаток нашего путешествия. Взмахнув веером, скиталец выстроил хотару в ряд и указал мне дорогу прямо по глади водоёма.