Путь Арсения
Шрифт:
— Содействие нужно оказывать господину Василенко, — внушительно сказал жандарму Колтановский,— предписание губернатора!
Жандарм извинился перед «Василенко» и ушел.
В Чите, как и повсюду, где появлялся Михаил Фрунзе, он быстро завоевал любовь и уважение среди партийных товарищей. Интересны в этом отношении воспоминания Л. С. Сосиной, работавшей в то время в Чите.
«Обаяние его личности, — рассказывает она о встрече с Фрунзе, -— привлекало к нему всех, кто с ним сталкивался, хотя, конечно, никто и не подозревал, что этот скромный и простой молодой человек —
Товарищи никогда не чувствовали в нем ни малейшего намека на его действительное превосходство, на его заслуги в революционной борьбе. Казалось, быть борцом, революционером для Михаила Васильевича было так же естественно, как птице петь или человеку дышать».
Масштабы работы в Чите явно не удовлетворяли глубокую жажду деятельности Михаила Фрунзе. Он начал подумывать о бегстве в Центральную Россию. Для этого связался с партийным центром и ждал, когда представится удобный случай. А пока он организовал в Чите журнал «Восточное обозрение», вокруг которого объединились революционно настроенные рабочие, интеллигенция, политические ссыльные, учащаяся молодежь.
В Чите Фрунзе жил очень скромно. Он занимал крохотную каморку под лестницей. Михаилу Васильевичу вообще были свойственны скромность и бережливость. Трудное детство, нужда, в которой жила семья, революционная борьба воспитали в нем суровую нетребовательность, спартанскую выдержку. Он всегда с трогательным волнением вспоминал, как старый революционер-подпольщик Федор Афанасьев («Отец»), секретарь Ивановского комитета большевиков, отсчитывал ему, по нескольку раз проверяя, деньги, собранные в партийную кассу среди рабочих. И, несмотря на недомогание, на частые приступы болезни желудка, оставшиеся на память о каторге, Фрунзе никогда не позволял себе ничего, что выходило бы за рамки его более чем скромного бюджета.
«Самые крупные расходы» его составляла покупка книг. Только эту страсть — страсть к чтению, к знаниям — Фрунзе удовлетворял с радостью. Читал он, как всегда, много, серьезно продумывая и конспектируя прочитанное.
Он читал и перечитывал труды классиков марксизма, книги по вопросам экономики, истории, военному делу. Его познания в военных науках стали настолько обширными, что иногда, при знакомстве с ним, люди с удивлением спрашивали:
— Вы что, из военных, господин Василенко? Вероятно, учились в военной академии?
Летом 1916 года, по поручению партии, Фрунзе надо было выехать из Читы в Иркутск. Это — опасная поездка. Но поручение партии—непреклонный закон для большевика. Заодно Фрунзе предстояло оформить свой «паспорт» в воинском присутствии. Дело в том, что по году рождения, указанному в паспорте, Фрунзе подлежал мобилизации.
В Иркутске он получил от Софьи Алексеевны телеграмму: «Был в гостях Охранкин, жди письма». Ясно, что охранка напала на его след и расшифровала, кто проживает под именем В. Г. Василенко. Письмо, полученное вслед за телеграммой, сообщало о том, что у него был обыск. Ни в Иркутске, ни в
Под видом тяжело больного Фрунзе выехал из Иркутска в Москву. Его сопровождала в качестве «сиделки» Л. С. Сосина. В вагон на всех станциях входили жандармы и производили проверку пассажиров. В это время Фрунзе поворачивался лицом к стене и «спал». А Сосина на вопросы отвечала: «Больной, везу к родным».
В Москву прибыли благополучно. Но оставаться здесь Михаил не захотел и вскоре выехал в местечко Ивенец, около Минска. Там под фамилией Михайлова ему удалось устроиться в управлении земского союза при 10-й армии Западного фронта.
Новая работа как нельзя лучше помогла ему. осуществить свои стремления — быть ближе к массам. Он мог теперь легально приезжать на фронт, встречаться с солдатами. Все эти возможности Фрунзе использовал очень широко. Он привозил солдатам нелегальную литературу, вел с ними долгие беседы о войне, о революции. Страстные, увлекательные беседы агитатора-большевика были близки солдатам. На многих участках фронта — в Пин-ске, Ивенце, Лунинце — тысячи солдат знали в лицо «товарища Михаила», чутко прислушивались к его словам.
Шел к концу 1916 год. В царской армии усиливалось революционное брожение. Солдатские массы были измучены долгой кровопролитной войной. Из-за нехватки пушек, снарядов, винтовок, из-за предательства царских генералов и министров армия терпела тяжелые поражения. Гибли многие сотни и тысячи солдат. Голод, холод, отчаяние царили в окопах. С каждым днем война становилась все более и более ненавистной. В солдатские окопы, проникали сведения о том, что семьи, оставшиеся дома, голодают. Солдаты говорили, что война выгодна только фабрикантам, помещикам и торговцам, которые наживают на ней бешеные-деньги. Вся эта мразь, богатеющая, на военных поставках, прославляла войну, кричала «ура» и поднимала бокалы за «милых солдатиков».
.А «солдатики», оборванные, голодные, завшивевшие, страдали в сырых окопах, умирали от вражеских пуль, от бесчисленных болезней. В солдатских сердцах накапливалась ненависть к царизму. Большевистские агитаторы пользовались на фронте огромным авторитетом и популярностью. Все чаще и чаще в окопах слышалась солдатская песенка:
«За землю!» Чью? — Не сказано.
Помещичью, известно.
Нам в бой идти приказано:
«Союзных ради наций».
А глазное не сказано:
Чьих ради ассигнаций.
«Да здравствует свобода!»
Свобода, чья? — Не сказано.
А только не народа.
Кому война — заплатушки.
Кому — мильон прибытку.
Доколе ж- нам, ребятушки,
Терпеть лихую пыт$у?
Однажды- Фрунзе, сидя .в окопах, беседовал с солдатами. Он рассказывал им о том, кому выгодна война, почему нужно уничтожить царизм. Сидевший в стороне солдат с крупными рыжими крапинками на лице вдруг заявил: