Путь Арсения
Шрифт:
Михаил Васильевич любил повторять знаменитые суворовские слова: «Сначала ознакомься, изучи, а потом действуй». Как правило, это требование всегда сопутствовало его делам.
10. БЕССТРАШНЫЙ РЕВОЛЮЦИОНЕР
— Настроение преотличное, здоровье превосходное,— неизменно отвечал Михаил Васильевич всем, кто спрашивал его о здоровье. Отвечал шутливо, с
Даже в самые тяжелые приступы болезни он не утрачивал бодрости, веселого расположения духа. Как обычно, попивал соду и, показывая на нее, приговаривал:
— Элексир. Рекомендую испробовать!
Михаил Васильевич словно и не подозревал, что опасно болен. Его силы слабели, но он считал все это временным явлением: пройдет, мол, приступ, и силы вернутся.
— Главное не унывать, не хандрить, не помогать болезни, — говорил он.
Между тем болезнь прогрессировала.
Михаил Васильевич вспоминал лето 1922 года.
Друзья и врачи были тогда обеспокоены состоянием его здоровья, настаивали на поездке за границу, в Карлсбад *. Уже были приготовлены паспорта, визы, но Михаил Васильевич отказался ехать. После настойчивых уговоров он отправился в Грузию, в Боржоми. Втайне от него правительству Грузии была отправлена телеграмма: «...Вчера, уже после получения всех документов, совершенно отказался от заграничной поездки и 29-го (июня 1922 года — С. С.) выезжает в Боржом. Положение здоровья серьезнее, чем он, видимо, думает. Если курс лечения в Боржоме будет неудачен, придется прибегнуть к 17 хирургии... Крайне необходимо создать в Боржоме условия, сколько-нибудь заменяющие Карлсбад».
Лечение, отдых, а главное, как уверял сам Михаил Васильевич, охотничьи прогулки сделали свое дело. Фрунзе вернулся заметно поздоровевшим, полным сил, энергии. Эта зарядка укрепила его организм.
Весь 1923 год и половину 1924 года Михаил Васильевич чувствовал себя довольно сносно. Приступы болезни были редкими и непродолжительными. Только в начале осени 1924 года опять началось недомогание. Лечиться Михаил Васильевич не захотел. Взяв отпуск, в октябре он уехал в Азербайджан вместе с К- Е. Ворошиловым. Здесь друзья провели целый месяц на охоте в горах.
«Горы, овраги, — вспоминает об этих днях К. Е. Ворошилов, — и вообще своеобразная, труднопроходимая местность, где мы охотились, заставляли нас каждую минуту брать «препятствия», и Михаил Васильевич, страстный и хороший охотник, был неутомим. Вставая с рассветом, мы часто лишь с наступлением сумерок возвращались в аул, чтобы на рассвете опять двинуться на новые места—такие же скалистые и овражные. Думать о диэте или о сколько-нибудь регулярном питании было совершенно невозможно. Питались «подножным кормом» — пищей местного крестьянства, но, невзирая на такой образ жизни, Михаил Васильевич все же поправился, окреп и чувствовал себя превосходно».
Охота, здоровый горный или лесной воздух, длительные прогулки пешком действительно оказали на М. В. Фрунзе благотворное влияние. Боли в желудке исчезли, никаких приступов не было. Но вот в июле 1925 года автомобиль, в котором находился Михаил Васильевич, дважды
Михаил Васильевич не сдавался. Работал много, подбадривал своих сотрудников, шутил. Ночью, оставаясь один, он подбирал материалы к книге о разгроме Врангеля. Ему очень хотелось написать большую книгу о «Врангелиаде», как называл он эпопею борьбы с Врангелем. В августе, несмотря на недомогание, он уговорил К. Е. Ворошилова поехать на охоту. Сутки провели они, охотясь на подмосковных болотах. Но на этот раз охота не пополнила его силы, как бывало раньше. В конце августа начались воспалительные процессы на руке и ноге — результат ушибов во время автомобильной аварии.
Почувствовав некоторое облегчение, Михаил Васильевич собрался в поездку по Украине, чтобы лично проверить боевую подготовку частей Красной Армии. В день отъезда, когда были закончены все сборы, близкие Михаила Васильевича и сотрудники заметили, что он нездоров. Но отложить поездку и уговорить его лечь в постель никому не удалось.
— Отдохну в дороге, — сказал он. — Через день все пройдет.
Потребовалось вмешательство Вячеслава Михайловича Молотова. Фрунзе уложили в постель. Вскоре наступило облегчение. Михаил Васильевич собрался поехать в Крым, в Мухалатку, где в это время отдыхал товарищ Ворошилов.
На этот раз Михаил Васильевич решил захватить с собой, кроме охотничьего ружья, все материалы к «Вран-гелиаде». Он попросил подобрать ему также годовые комплекты английских и французских военных обзоров и собрание сочинений А. П. Чехова, читать которого очень любил.
В поездке Михаила Васильевича сопровождал специальный врач, который лечил его и раньше. Начавшиеся еще в Москве кровоизлияния в желудочно-кишечном тракте продолжались и в пути. Все же, как только приехали в Мухалатку, Михаил Васильевич оживился, начал строить планы предстоящей охоты. Уверял всех, что болезнь у него не серьезная, что скоро все пройдет. Вскоре он и в самом деле собрался на охоту.
«Мы его отговаривали, — рассказывает К. Е. Ворошилов, — так как вид у него был не совсем здоровый, предлагали ему сначала окрепнуть, а затем уже охотиться. Но уговоры не помогли...»
Охота была неудачной. Но, несмотря на это, Михаил Васильевич словно переродился, стал жизнерадостным, веселым, как прежде.
Однако продолжалось это недолго. Вновь начались кровоизлияния в области желудка. Фрунзе слег. Немедленно из Москвы в Крым были вызваны лучшие врачи. После осмотра они заявили, что необходима операция. 29 сентября М. В. Фрунзе прибыл в Москву и лег в Кремлевскую больницу. Деятельная, кипучая натура Михаила
Васильевича не могла примириться с больничной тишиной, покоем. Палата № 19, где лежал он, скоро превратилась в политический клуб. Сюда приезжали его друзья, сотрудники. Шумно беседовали, смеялись, спорили. В неприемные часы Михаил Васильевич читал и делал записи «для памяти».
Во второй половине октября консилиум из 17 врачей и профессоров пришел к окончательному выводу — делать операцию желудка. Михаила Васильевича перевезли в Салдатенковскую больницу. Он был доволен, что после операции будут, наконец, устранены все помехи, мешающие ему работать. Жене своей, Софье Алексеевне, он написал бодрое, успокоительное письмо: