Путь без иллюзий: Том I. Мировоззрение нерелигиозной духовности

Каргополов Владимир

Христианство же всё телесное расценивает как низменное. Особенно это относится к сексуальности человека. На самом деле в здоровой нормальной сексуальности нет ничего дурного. Как говорит дед Епишка в «Казаках» Л.Н. Толстого, «Бог девку создал, Бог и меня создал». Другое дело — различные отклонения и ненормальности в развитии сексуального влечения. Но христианство с подозрением, недоверием, страхом и отвращением относится к сексуальности вообще! Уместно вспомнить замечательные слова Ф. Ницше: «Проповедь целомудрия есть публичный призыв к противоестественному поведению». У верующего христианина нормальные здоровые проявления собственной сексуальности являются подтверждением собственной греховности и способствуют взращиванию комплекса неполноценности. Нет, мы не жалкие грешники! Тот, кто хочет нам это внушить, отнимает нашу силу,

достоинство и уверенность в себе. Мы — прекрасные несовершенные существа. В самом факте нашего несовершенства — залог возможности дальнейшего роста и развития. Если бы мы были совершенными, нам не зачем было бы и рождаться.

Так же я считаю неприемлемым тезис об изначальной слабости, немощи и ничтожестве человека. По христианству, сам человек — ничто, а Бог — всё. «Без Бога не можем ничесоже» — говорят нам святые отцы. Христиане находятся в плену двойственности, поэтому самоощущению собственной греховности, слабости и ничтожества не видят никакой иной альтернативы, кроме как «диавольской гордыни и высокомерия».

В психологии хорошо известно, что нарушения самооценки личности могут идти по двум направлениям: в сторону ненормально завышенной самооценки (переоценка масштабов собственной личности и своей деятельности), либо же в сторону патологически заниженной самооценки (невротик с комплексом неполноценности). Это подобно нарушению давления в кровеносной системе по двум противоположным типам: ниже нормы (гипотония) и выше нормального (гипертония). Разве можно ставить вопрос о выборе одного или другого? Я вовсе не за гордыню, но и не за смирение, более похожее на духовную самокастрацию. Я — за адекватность.

Очень интересные и созвучные моим взглядам рассуждения о православном христианстве я встретил в книге А.Авиловой «Откровение огня». Она пишет:

«Церковь ставит слишком сильный акцент на наших слабостях, нашем несовершенстве. Кто христианин прежде всего? Погрязший в грехах раб Божий. Мыслимо ли, чтобы верующий обратился к Всевышнему без самоуничижения?».

Действительно, даже в эзотерическом христианстве, в византийском исихазме главный метод духовной практики — Иисусова молитва, включает в себя обязательное самоуничижение: «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешного». Далее А.Авилова, устами одного из персонажей своего романа говорит: «Христианам потребовалось стать овцами, когда появились пастыри (пастухи). Где пастыри, там стадо; где отцы-священники — там дети». В другом месте её книги говорится о духовной инфантильности, [49] которая навязывается широким массам верующих их духовными отцами:

49

Инфантилизм (от латинского infantilis — детский) — слабость, безответственность, нерешительность; личностная незрелость человека, телом выросшего, а душой оставшегося ребёнком.

«Только так (т. е. на основе закрепившегося в массовом сознании статуса духовного дитяти — В.К.) можно понять, почему послушание для христиан такая большая добродетель и почему в их религиозной жизни так много чисто детского: страх провиниться (согрешить) и получить наказание, вымаливание прощения, обещание примерного поведения. Любопытно, что в глазах церкви «чадо Господне» не растёт. Традиционное церковное наставление верующих таково, что они в своей массе никогда не изживают духовную инфантильность».

Альтернативой покорности и смирению для православных христиан является только «гордыня надмевающая» один из наиболее тяжких смертных грехов. Но это же и есть пребывание в двойственности, своего рода омрачённость смирением и покорностью. В той же самой книге А.Авиловой приведен замечательный диалог, непосредственно относящийся к обсуждаемой теме:

«— Кто гордец, а кто избранник Господень — всегда ли видно, отче? Дерзновение угодно Господу.

— А самовольство?! — вырвалось у Захария.

— И в самовольстве Его воля. Или Его воля не во всем? — говорил затворник, словно не видя, что творилось с Захарием. — Что смирение без

самовольства? Выдох без вдоха.

— Так что ж тогда, гордость — не грех?! — не верил своим ушам игумен. «Это же чистая ересь!» — застучало у отца Захария в голове и глаза его забегали.

— Что Господу до ересей, отче? — снова раздался голос чудотворца.

— Может ли Всемогущему быть вред от еретиков? — говорил дальше затворник. — На послушных держится мир, а ослушниками — движется. Не Господу противны еретики, а праведникам. Господу угодны все, отче».

Постоянное сознание своей слабости, греховности и виноватости не даёт человеку обрести силу и уверенность в себе. Как сильно в этом отношении различаются между собой христианство и буддизм! Христианин во всём полагается на волю и помощь Божью, тогда как дзен-буддист знает, что достичь просветления он может только благодаря собственным усилиям. Христианин считает, что между ним — греховным существом, и Христом лежит непреодолимая пропасть. Чань-буддист — твёрдо намерен достичь просветления и тем самым стать равным Будде.

Когда Шестого Патриарха Чань буддизма, знаменитого Хуэй-Нэна, бывшего ещё совсем молодым безвестным послушником, наставник спросил:

«— Что привело тебя сюда, чего ты хочешь от меня, что ищешь?

Хуэй-Нэн ответил:

— Я проделал столь далёкий путь, чтобы только поклониться патриарху, я хочу лишь стать Буддой — никаких других желаний у меня нет, ничего другого я не ищу».

Для христианина же, одна только мысль, что он может стать равным Христу, стать Христом, причём здесь, при жизни, кажется невероятной и кощунственной.

* * *

Ещё один, по моему мнению, очень весомый упрёк в адрес христианства, состоит в том, что оно очень активно борется с восточными и эзотерическими учениями. Христианство — яростный противник йоги, буддизма, даосизма, вообще любых эзотерических учений, которые оно воспринимает как своих конкурентов. Христианство откровенно враждебно цигун, йоге, медитации. Оно, в силу своих возможностей, стремится не допустить людей к этим знаниям. А ведь для современного человека они крайне важны и необходимы. Я имею в виду, прежде всего, знания о восточных методах психической саморегуляции, об энергосистеме человека и методах взращивания жизненной энергии (цигун и йога). В наше время впервые появились возможности приобщиться к сокровищнице великих духовных традиций Индии, Китая и Тибета. Но христианство всеми силами стремится не допустить своих последователей к этим, столь замечательным и ценным знаниям. Если примерно 200–300 лет назад христианство было для России и Европы единственно возможным путём духовного развития и приносило великую пользу, то сейчас его развивающий потенциал исчерпан, оно стало просто реакционным и превратилось в живой анахронизм.

Религия вообще и христианство в частности, не имеют ничего общего с трезвым и объективным познанием. Это — система верований, другими словами — идеология. Чем отличается идеология от объективного знания? Последнее даёт беспристрастное и безоценочное описание вещей, мира, такими, каковы они есть, тогда как идеология никогда не ограничивается изложением строгих фактов. Для идеологии важны оценочные суждения, то есть не то, что есть, а хорошо это или плохо. Например, для одних людей Иосиф Сталин — жестокий тиран и диктатор, а для других — великий вождь и благодетель нации. Но ведь речь идёт об одном и том же человеке! Между тем, если перечислить факты, относящиеся к жизни и деятельности Сталина, воздерживаясь от оценок, то, наверное, с ними согласятся и те и другие. Или возьмём, к примеру, вас, дорогой читатель. Для своих друзей вы «чудесный человек и большая умница», а для недоброжелателей «большой мерзавец и индюк надутый» (либо «стерва, каких поискать»). Мнения друзей, мнения врагов, да и ваше собственное мнение о себе — всё это королевство кривых зеркал. Это и есть суть идеологии. Она не столько говорит о том, что существует как объективная данность, сколько хвалит или порицает, выносит вердикты. В основе идеологии всегда лежит утверждение определённых ценностей. Отсюда яркая положительная эмоциональная реакция на всё то, что согласуется с ними, и резко отрицательная на то, что им противоречит.