Путь до весны
Шрифт:
Генрих уговорил её хотя бы в эту ночь лечь спать пораньше, поэтому она прекратила тренировку ещё до заката, быстро поужинала, приняла ванну и перед сном отправилась в детскую навестить сына. Ему едва исполнилось четыре месяца, и он нуждался в постоянном внимании, любви, заботе и ласке, и женщина уделяла ему столько времени, сколько могла, жертвуя сном и забывая порой поесть. Лишь сейчас, перед походом, она реже заходила к нему, отчего постоянно переживала и чувствовала угрызения совести. Да, у маленького Джеймса, которого Кристина назвала в честь своего отца, были и няньки, и кормилица, но всё же ясно, что никто, кроме матери, не сможет подарить ему достаточно
Подходя к детской, Кристина вдруг увидела Софию и даже замерла от неожиданности.
Она была рада, что в Айсбург, помимо Хельмута (его присутствие уже было большой удачей) приехала его жена. Кристина и София дружили много лет и были искренне рады видеть друг друга, даже сейчас, когда назревала очередная война, пусть и местных масштабов.
Но на этот раз Кристина не ожидала увидеть её здесь. Она думала, что баронесса Штольц со своим благоверным давно уже спала — обычно после ужина их где-либо, кроме выделенных им покоев в гостевом крыле, застать было сложно. Здорово, что они проводили так много времени вместе, что их редко можно было встретить поодиночке, друг без друга. Для Кристины это было важно хотя бы потому, что она сама устроила их брак.
Но если София хотела видеть её и поговорить наедине, то почему пришла именно сюда, а не в кабинет, например? Тем более в такой поздний час?
Сейчас она выглядела так, будто ложиться ещё и не собиралась, а напротив, только недавно встала, оделась и причесалась: рыжие волосы заплетены в две косы у висков и уложены вокруг головы, шёлковое розовое платье-блио смотрелось как с иголочки, лишь взгляд у Софии был уставшим и тревожным.
— Здравствуй, — улыбнулась подруге Кристина.
Рыжеволосая баронесса вздрогнула, будто сильно испугалась её голоса, но тоже смогла выдавить из себя улыбку. Однако даже в полутьме коридора легко было заметить, что в глазах у Софии тлела странная печаль, вот-вот готовая вырваться из неё горькими слезами.
— Всё в порядке? — тут же поинтересовалась Кристина с тревогой в голосе.
— Д-да, просто… — София сглотнула. — Вы наверняка завтра уедете рано, и я хотела пожелать вам удачи сейчас.
Несмотря на давнюю дружбу, у Кристины не вышло отучить девушку называть её, подругу и родственницу, на «вы». Наверное, сыграла роль разница в возрасте — Софии ещё не исполнилось девятнадцати, а Кристине было уже двадцать шесть, и она сама благодаря этой разнице всегда относилась к подруге покровительственно и участливо как единственная оставшаяся в живых старшая родственница.
— Не беспокойся за меня. — Она приобняла Софию за плечи. — Этот поход не сравнится с той, предыдущей войной, поверь мне. Я уверена, что всё разрешится быстро и почти без потерь.
— Сложно не беспокоиться, — вздохнула девушка.
— Ну чего ты так расстроилась? Твой Хельмут со мной не едет, останется здесь, с тобой. А обо мне не переживай.
— А вдруг… вдруг ничего не получится?
Ясное дело, что будет, если ничего не получится. Восстание разрастётся, словно лесной пожар, охватит весь Бьёльн, превратится в новую гражданскую войну… Придётся разрабатывать сложную стратегию, собирать войска в Нолде, чтобы подавить все очаги мятежа, взяв численным превосходством. А потом ещё несколько месяцев разбираться с последствиями, восстанавливая как разрушенные в ходе войны замки, города и деревни, так и собственную репутацию.
Кристина незаметно вздохнула, подумав об этом, но голос её зазвучал звонко и уверенно:
— Всё получится, главное, не падать духом. На нашей стороне правда и закон. —
София вдруг округлила глаза, отпрянула, невольно сбрасывая ладонь Кристины с плеча, и едва не споткнулась, запутавшись в длинном подоле своего платья. Слава Богу, женщина вовремя успела ухватить её за предплечье и тем самым спасла от падения.
— Нет, не стоит, я не… я не умею, у меня же своих нет! — залепетала София и с мольбой взглянула на Кристину.
— Ничего, это неважно, пойдём, — усмехнулась та, открыла дверь и кое-как протолкнула туда подругу.
Комнатка Джеймса (Кристина решила, что он должен жить отдельно от сына Вольфганга и Луизы, и распорядилась обустроить для него свою детскую) была небольшой, но очень уютной. Деревянная кроватка-качка стояла у окна, зашторенного светло-синими занавесками, весь пол был застелен большим мягким ковром заморского производства, возле двери стоял ящик с игрушками, а возле противоположной стены располагалась выкрашенная белой краской скамья — чтобы уставшей маме или няне можно было присесть, качая кроватку или играя с малышом.
В детской сейчас находилась лишь кормилица Джеймса, тридцатилетняя Авелина. Она держала мальчика на руках, чуть покачивая его, а тот едва слышно плакал, явно готовясь зарыдать по-настоящему.
— Не наелся? — встревожилась Кристина, подходя к Авелине. София же замерла в дверном проёме.
— Вроде наелся, мледи, грудь больше не берёт, но чего-то хнычет… — пожала плечами кормилица. — Пелёнки я ему поменяла, осталось только уложить.
Кристина приняла от неё на руки большой свёрток одеял и пелёнок, посреди которых виднелось залитое слезами личико Джеймса-младшего. Женщина тут же поцеловала его, прижала к себе, надеясь, что ощущение материнского присутствия, тепла и любви его успокоит. Молча кивнула Авелине, и та, сделав неумелый реверанс сначала самой Кристине, а потом освободившей проход Софии, быстро удалилась.
— Ну что, маленький мой, будем ложиться? — Кристина чуть отстранила от себя младенца, отчего он заревел уже громче. — Зайчонок, надо спать, — улыбнулась она.
Услышала сзади шаги — София несмело подошла к ней, приглядываясь, будто хотела рассмотреть в мальчике что-то необычное. Во взгляде её плескались тем временем совершенно разные эмоции — от умиления и явного интереса до глубокой, болезненной печали.
— Какие глаза у него красивые, — заметила она вдруг.
— Да, необычно получилось, — хмыкнула Кристина, будто они с Генрихом, вообще-то, изначально планировали сделать просто зеленоглазого ребёнка, в отца, но случайно что-то пошло не так, и один глаз внезапно приобрёл серый цвет. Впрочем, объяснение этому было: у матери Кристины, леди Лилиан, были серые глаза, и Джеймс мог унаследовать цвет именно от бабки. — Хочешь подержать? — предложила она, и София отпрянула.
Однако тут же уверенно кивнула и протянула руки, осторожно принимая младенца. Впрочем, опыт обращения с детьми у неё явно имелся: у Софии был младший брат, Роэль, нынешний барон Даррендорф, а разница в возрасте у них была в целых тринадцать лет, так что девушке наверняка не раз доводилось качать его на руках, и она прекрасно знала, как правильно держать ребёнка.
София улыбалась малышу и что-то нашёптывала, но Кристина видела, что в глазах её собирались слёзы, а губы дрожали — она готова была вот-вот заплакать на пару с младенцем. Женщина погладила её по спине в знак поддержки, понимая, что никакие её слова и жесты не смогут унять эту тоску бедной Софии.