Путь до весны
Шрифт:
В шатре на несколько мгновений воцарилась тишина, и стало слышно, как в окружающем лагерь лесу ветер гуляет в пока ещё не покрытых листвой деревьях. Кристина даже поёжилась от внезапного холода, хотя она была одета достаточно тепло — походный дублет, жилетка сверху, плотный суконный плащ, шерстяные штаны и высокие сапоги с меховой подкладкой. Но холодно ей стало не от ветра, а от внезапного страха перед этими самоуверенными, твёрдыми в своих убеждениях, упрямыми мужчинами. А вдруг они сейчас её осмеют и предложат отправиться домой, чтобы не мешаться под ногами и не докучать своими глупыми планами?
Отец с детства учил её сражаться — сначала
— По-моему, господа, это прекрасный план, — первым подал голос капитан Больдт. — Простой и понятный, но в то же время… У нас ведь тут всё-таки не война на несколько фронтов, а подавление мелкого мятежа. Мне кажется, мы можем воспользоваться общей схемой, придуманной леди Кристиной, для планирования нападения на войско графа Ульриха.
— Да, мне тоже нравится, — с добродушной усмешкой кивнул сир Хайсен. — Если миледи позволит, то я и возьму на себя командование этим засадным полком, что нападёт на противника с юга.
— Разумеется, позволю! — Кристина не смогла скрыть звенящего в голосе облегчения. — Капитан Больдт, возьмёте ли вы на себя ответственность командовать передовым полком и, в частности, конной его частью? Пехотинцев могу взять я сама.
— Вы пойдёте в битву, ваша милость? — поднял бровь Хайсен, даже не делая вид, что удивлён.
— Разумеется, пойду, — кивнула она. — Но, господа, вы же помните, чего именно я хочу от этого похода в первую очередь. Для начала я попробую с графом Ульрихом просто поговорить. Если он откажется или если переговоры не принесут плодов, то тогда… тогда мы ударим.
— Если не секрет, миледи, — спросил вдруг капитан Больдт, — что вы хотите ему предложить?
Кристина задумалась, не торопясь с ответом. Важно было донести мысль не только до самого графа Ульриха, но и до её людей, вассалов, которые присягнули ей и теперь ждали от неё каких-то действий. От того, правильно ли они её поймут, зависела их верность, их дружба и преданность. Они вполне могли из-за недопонимания не оценить того, что она придумала, могли посмеяться над ней… Кристина к этому привыкла и теперь, видя со стороны вассалов подчинение и уважение, была несколько удивлена. Будто они видели в ней не её саму, а её мужа, от лица которого она говорила. Впрочем, возможно, так оно и было.
— Я скажу ему, что не хочу с ним воевать, попробую доказать, что я ему — не враг и что я — теперь не чужая здесь, в Бьёльне. Я имею над ним власть согласно королевским указам, я ведь не захватывала его силой. Если графу Ульриху так важна справедливость, я попробую объяснить, что выплата налогов с его стороны и была бы проявлением справедливости, а ещё милосердия и сострадания… но если для него это так важно, то я могу уступить. Я правда хочу решить это недоразумение, внимательно выслушать графа
Гонцов в лагерь графа Хенвальда послали на рассвете, когда солнце только-только лениво начало выкатываться из-за горизонта, озаряя сумрачный мир своими нежными розовыми лучиками. Медленно, постепенно оно выхватывало из темноты и голые зимние деревья, уже почти готовые одеваться в зелёные весенние наряды, и густые сосны и ели, никогда эти зелёные наряды не сбрасывающие, и широкую зимнюю дорогу, покрытую мягким, плотным снежным покрывалом… А также блестящие доспехи, наконечники копий, рукояти мечей и разноцветные щиты армии леди Кристины, что стояла в полной боевой готовности и ждала известий, которые и должны были принести гонцы.
Сир Хайсен ещё раньше повёл свой отряд на юго-запад — он тоже должен был подобраться к вражескому войску и во время битвы (если она, конечно, состоится) ударить с юга. А Кристина осталась здесь, на тракте. Она волновалась, ожидая ответа графа Ульриха, и мысленно готовила речь, с которой могла бы обратиться к нему, если он согласится на переговоры. Конечно, она понимала, что всё может пойти не так с самого начала: её перебьют или направят разговор в другое русло… Или вообще откажутся говорить.
Что ж, тогда разговаривать вместо неё будет сталь. У неё всегда получается лучше — громче и убедительнее.
Возвращения гонцов ждали не более часа, и вот уже вдалеке послышался топот копыт по холодной земле, а затем проступил конский силуэт — без всадника.
Кристина вздрогнула, рука инстинктивно легла на рукоять её нового меча, пока ещё не испившего чьей-то крови.
Когда лошадь мелкой рысью подскакала ближе, стало возможно разглядеть на снегу небольшие, но яркие алые пятна — это кровь капала из прикреплённого к седлу тёмного мешка. Два человека остановили лошадь в нескольких шагах от Кристины, и она замерла в недоумении, чувствуя, как её колотит от невесть откуда взявшегося страха — он, будто чья-то ледяная когтистая рука, сжал её сердце и мешал шевелиться. Она смотрела на этот непонятный мешок, из которого продолжала капать горячая кровь, создавая небольшую лужицу на снегу, и не могла отчего-то оторвать взгляд.
— Миледи, — послышался сзади голос капитана Больдта, — позвольте, я взгляну?
Кристина лишь кивнула, будучи не в силах озвучить позволение.
Герхард уверенно и быстро подошёл к лошади, отвязал мешок от седла, развязал… невольно скривился от отвращения. Собрался что-то сказать, но в итоге промолчал, хотя Кристина сама уже поняла, что было в этом мешке.
— Там оба? — тихо спросила она, решившись подойти ближе. Герхард лишь кивнул. Именно двух гонцов они посылали к Хенвальду, и оба гонца вернулись в лагерь… правда, не полностью — лишь в виде отрубленных голов. — Господи, что я скажу… — начала было Кристина, но резко прервала свою речь, понимая, что нельзя было сейчас показывать слабость перед своими людьми. Страх всё ещё раздирал душу и заставлял сильно дрожать, зубы стучали, а глаза невольно защипали от подступивших слёз. Она сжала руки в кулаки, пытаясь утихомирить дико дрожащие пальцы. Страшно представить, что сотворили мятежники с телами несчастных гонцов… — Значит, это его ответ. — Кристина постаралась сделать голос твёрже и увереннее, но получилось не очень хорошо. — Капитан Больдт, готовьте войска к наступлению и велите передать сиру Хайсену, чтобы он тоже был готов.