Путь домой. Книга вторая
Шрифт:
— С прибытием, добро пожаловать, — сказал я (на всякий случай) по-английски, отодвигаясь и садясь.
Можно было различить, что этот новенький — мальчишка. Наверное, помладше нас с Дейной, такой же длинноволосый, как и почти все здесь (волосы — пепельно-русые). На мир мальчишка смотрел одним испуганным синим глазом, второй был подбит, и здорово. Не сводя с нас взгляда, он быстро сел, подтянув колени к подбородку.
— Привет, ты кто? — вполне дружелюбно спросила Дейна. — Я — Дейна, это — Олег, — она очень постаралась
— Я… Димка… — ответил он по-русски, переводя взгляд с одного из нас на другого. — Данилов, Димка…
— Так ты тоже русский?! — возликовал я.
Как выяснилось, ликовал я зря. Не знаю, что делали с Димкой, но сейчас он вздрагивал даже если его просто окликали. На вид с ним не было ничего особо страшного, но, очевидно, его просто-напросто надломили страхи перед будущим. Когда мы это поняли, то сильно озаботились.
Дело в том, что именно в этот — четвёртый — вечер мы решили начать подготовку к побегу. И вот, пока Дейна скребла бороздки на двух досках, намечая контуры лаза, я подсел к новенькому.
— Слушай, — начал я без обидняков, — мы бежать решили. Сам видишь, у нас толла есть. Ты как — с нами?
Его взгляд метнулся влево-вправо, потом остановился на мне — жалобный:
— Нет… — вяло шевельнулись губы.
— Ты что?! — я схватил его за плечо. — Ну, не сходи с ума! Бежать надо! Да ты не бойся, мы тебя не бросим!..
— Они догонят, — вновь еле слышно шепнул Димка, и я увидел, что он беззвучно плачет. — Догонят и… хуже будет…
— Да куда хуже-то?! — выдохнул я. — Всё равно конец…
— Везут же куда-то, — покачал головой мальчишка. — Может, там можно будет приспосо… приспособиться… хоть как-то жить…
— А если я не согласен «как-то»?! — зло спросил я. — А ну и чёрт с тобой!
Я переместился к Дейне и, сменив её, начал ожесточённо скрести доски. Ирландка, подтолкнув меня, шепнула:
— Что он?
— Не хочет бежать, — ответил я зло, — боится.
— Я попробую с ним поговорить, — решила Дейна, перебираясь к Димке. Я резал доски, по временам прислушиваясь и замирая. Всё было в порядке, если не считать того, что работа продвигалась, конечно, медленно.
Вскоре вернулась Дейна. Покрутила головой:
— Да, боится. Очень… Слушай, как бы он нас не выдал…
Я ничего не ответил. Только вновь зашоркал по доскам…
…Весь следующий день мы, осмелев, продолжали с короткими перерывами резать доски. Димка сидел в углу, опустив голову на руки, скрещенные на коленях. Мы практически не обращали на него внимания, охваченные лихорадочным нетерпением. Но вечером, когда мы остановились, а лагерь угомонился, доски начали шататься — а потом с тихим хрустом просели наружу, удерживаемые только кожаной обтяжкой.
— Всё, — выдохнула Дейна (резала как раз она). И мы снова оглянулись на Димку. — Слушай, мне его жалко. Он же не виноват… Мы ведь
— Мы боимся и спасаемся, — ответил я. — А он боится и ссыт, лапки сложил… Дай-ка, — я взял у неё толу.
— Погоди, ты чего хочешь?! — она цапнула меня за плечо. Я молча освободился и перебрался к Димке, который встрепано вскинулся. Открыл рот. Вжался в доски так, что они скрипнули под его спиной.
Сказать честно?
Я собирался его убить. И не то чтобы очень пожалел. Просто… ну, не знаю. Я сел рядом с ним и, дёрнув за плечо, сказал:
— Слушай, мы сейчас уйдём. Не хочешь с нами, боишься — ладно, чёрт с тобой. Но крик не поднимай. Будь человеком, а?
Я встал и, не глядя больше на Димку, отошёл к Дейне. Присел и начал резать кожу — осторожно, оттягивая её и поглядывая наружу.
То ли по наитию, то ли ещё как, но дырку мы прорезали — в самый раз пролезть и, вывалившись в неё, плотно прислонили кожу на место. Посидели у колеса, прислушиваясь и присматриваясь. Дул ветер — сильный и тёплый, шумели неподалёку деревья. Небо было чистым. Я нашёл взглядом Полярную.
— Идём на неё, — шепнул я Дейне. — Пошли…
…До рощи за лагерем мы добрались без приключений. Там лично мне стало не по себе — отовсюду слышались стоны, вздохи, завывания. Неподалёку что-то плескалось, кто-то ревел. Будь моя воля — мы бы забрались куда-нибудь на дерево, заночевать. Но в том-то и дело, что сейчас вопреки разуму нужно было как раз идти ночью.
Дейна, конечно, тоже боялась, хотя я и отдал ей толлу — какая-никакая, а защита. Но шла следом молча и бесшумно, никак не реагируя на все угрожающие звуки. Да, если вдуматься, большинство из них вряд ли были угрожающими на самом деле…
…Я провалился в грязь по колено, ткнувшись в тростники. За ними тихо плескалась вода.
— Река, — сказала за моим плечом Дейна. Я раздвинул камыш.
Перед нами в самом деле была речная поверхность, в которой ярко отражалась луна. До соседнего берега — шелестящей чёрной стены таких же, как здесь, камышей — был омметров сто. Но по этой глади неспешно крейсировали отлично видимые теперь источники того самого плеска и рёва.
Крокодилы. Или что-то вроде. Их было много, и были они офигеть огромные.
— Вот твари, — процедил я. — Отмель… пошли, Дейна, ниже по течению, там глубина… и их там не должно быть…
Мы полезли через камыш, то и дело проваливаясь в грязевые ямы, но при этом стараясь не слишком шуметь. Какая-то здоровенная тварь с визгом, рёвом и хрюканьем рванула мимо нас откуда-то из грязи — мы едва не рванули с таким же визгом в другую сторону.
— Кабан? — выдохнула Дейна, держась за моё плечо. — Какой огромный…
— Энтелодон, — вспомнил я название водных кабанов. — Он неопасный… — вот в этом я как раз не был так уж уверен. — Пошли, пошли…