Путь дракона
Шрифт:
– Ничего, милорд, – ответил помощник.
– Теряем время без толку. Собирай людей. Пора в дорогу.
Помощник оглянулся. Один из солдат – молодой тимзин в черной чешуе, сверкающей, как от полировки, – пожал плечами.
– Милорд, мы не обыскали подвал. Если хотите…
– Ты вправду веришь, что мы что-нибудь найдем? – спросил Гедер и, не дождавшись ответа, добавил: – Если честно?
– Если честно – нет.
– Тогда собирай отряд, и в путь.
Караванщик со своего табурета нетерпеливо хмыкнул. Гедер повернулся к нему.
– От имени империи и короля приношу
– Ничего страшного, – хмуро буркнул караванщик.
Снаружи солдаты уже выстроились походным порядком. Гедер осторожно влез в седло – пояс выдержал: камни слегка впились в кожу, но ни один не выпал. Стражники каравана с хорошо разыгранным равнодушием смотрели, как Гедер салютует мечом и пришпоривает коня. С каждым неторопливым шагом он чувствовал, как расслабляется спина. Солнце теперь светило в глаза, почти ослепляя его, и Гедер оглянулся, пересчитывая солдат – не отстал ли кто, все ли здесь. Все.
На подъеме Гедер остановился, помощник подскакал ближе.
– Можем разбить лагерь там же, где вчера, милорд, – сообщил он. – А утром двинуться на юго-запад.
Гедер покачал головой:
– На восток.
– Милорд?
– Едем на восток, – повторил Гедер. – Гилея недалеко, переждем несколько дней в тепле, а потом вернемся в Ванайи.
– Мы возвращаемся? – спросил помощник почти изумленно.
– Почему бы нет, – силясь не улыбнуться, бросил Гедер. – Все равно ничего не найдем.
Доусон
«Зимние дела». От одних этих слов веяло безысходностью.
С самой длинной ночи до первой оттепели антейские аристократы сидели по замкам или присоединялись к королевской охоте. Возвращались к женам и любовницам, вникали в успехи подрастающих сыновей, пересчитывали доход с владений. Зима для высокородных – время домашнего покоя, отдыха у камина. При всей любви к Кемниполю Доусон, пробираясь сквозь выстуженные, пропахшие дымом улицы, чувствовал себя частью племени мелких придворных, купцов и прочего сброда. Однако дело того стоило, и оскорбление своему достоинству он сносил стойко.
И не он один.
– Не понимаю, почему вы так ненавидите Иссандриана, – сказал Канл Даскеллин, барон Ватермарк, протектор Нордпорта и чрезвычайный посол его величества в Нордкосте. – Он, конечно, самовлюбленный красавчик, но если считать грешниками всех гордецов и честолюбцев, то святых при дворе не окажется.
Доусон откинулся на спинку кресла. Залы «Медвежьего братства» поражали безлюдьем. Сиденья и подушки, обтянутые плотным шелком и кабральской парчой, пустовали; в комнатах, призванных даровать прохладу знойным летом, тут и там стояли жаровни. Служанки, которые обычно сбивались с ног, бегая по поручениям членов братства, теперь маячили в дверях и переходах в ожидании слова или знака. Летом в просторных удобных залах собиралась добрая сотня самых именитых сынов империи – выпить вина, выкурить трубку, обсудить государственные дела. Теперь,
– Дело не в характере, а во взглядах, – ответил он. – Маас и Клинн не лучше, но Иссандриан держит их в узде.
– Разница во взглядах вряд ли оправдывает… что? Заговор?
– Взгляды рано или поздно переходят в действия. Чтобы добиться власти, Иссандриан, Маас и прочие не прочь опереться на самую низшую публику.
– Фермерский совет?
– И это тоже, – кивнул Доусон. – Если они намерены отстаивать права толпы, то долго ли ждать, пока толпа начнет отстаивать сама себя? У нас и так ограничения – на рабов, на служанок-постельниц и холопов на господской пашне, причем все введены недавно, на нашем веку! И виной тому разные Иссандрианы, заигрывающие с работным людом, купцами и шлюхами.
Канл Даскеллин протяжно выдохнул. Тусклый зимний свет, падающий на его темную, почти по-лионейски смуглую кожу, не давал толком разглядеть лицо, однако Доусону хватило и того, что Даскеллин не стал спорить. И наверняка у него есть свой интерес, иначе он отказался бы от встречи.
– Самое время истинному духу Антеи пробудиться, – продолжал Доусон. – Эти псы думают, что они заправляют всей охотой. Их пора окоротить, и если мы будем дожидаться, пока принц Астер отправится под кров Иссандриана…
Молчание завершило фразу красноречивее всяких слов. Даскеллин дернулся в кресле и пробормотал проклятие.
– Вы уверены, что король так и сделает?
– Я слышал от него самого, – ответил Доусон. – Симеон прекрасный человек и прекрасный король, но ему нужны верные соратники. Он ждет случая поставить Иссандриана на место. И я ему этот случай обеспечу.
В проходе за его спиной послышались голоса и тут же стихли, на улице зацокали подковы. Канл вынул из кармана небольшую глиняную трубку и поднял руку. Служанка подошла к нему с тонкой свечой и, как только показался первый голубоватый клуб ароматного дыма, исчезла из виду. Доусон ждал.
– Каким образом? – спросил Даскеллин жестко, как на допросе.
Доусон улыбнулся: битва наполовину выиграна.
– Лишить Иссандриана силы. Отозвать Алана Клинна из Ванайев, рассорить Иссандриана с крестьянами. Разъединить приспешников.
– Мааса и Клинна?
– Для начала. У него есть и другие последователи. Но этого недостаточно. Их влияние так велико из-за разобщенности тех, кто еще помнит, что такое благородная кровь.
Даскеллин глубоко затянулся, огонек в трубке вспыхнул и вновь померк.
– Это и есть ваш заговор, – произнес он наконец.
– Верность королю – не заговор, – уточнил Доусон. – А настрой всей жизни. То, что мы должны демонстрировать постоянно. А мы проспали, и псы забрались в дом. И кому, как не вам, Канл, об этом знать.
Даскеллин постучал по зубам глиняным чубуком трубки и прищурился.
– Говорите, – кивнул Доусон. – Что бы ни было – говорите.
– Хранить верность королю Симеону – одно. Стать орудием Каллиамов – совершенно другое. Да, меня беспокоят перемены, которых добивается Иссандриан с кликой. Однако менять одного честолюбца на другого – не выход.