Путь дурака
Шрифт:
Рыба стояла на крылечке и кусала свои короткие грязные ногти. Мыши, стоящие по случаю дождя с ней рядом, брезгливо поглядывали на нее. Но она настолько была отождествлена со своими мыслями, что просто даже не замечала, как к ней относятся люди. (Вообще-то она мало над этим задумывалась). И вдруг ее осенила гениальная идея. До того, как попасть к Замараевой, она жила у Иорданских в Сокуре. Значит, можно вернуться к ним! Ура! Дурища была спасена! Теперь было куда вернуться, где переночевать!
Очень обрадованная своей находчивости
Но как бы то ни было, Рыба все-таки добралась до вокзала, впрыгнула в последнюю электричку, идущую в сторону Сокура. Счастливая и довольная, она прикатила в Сокур и впотьмах, на ощупь нашла дом Иорданских. Зайдя в темный предбанник, она пнула-таки ногой злосчастное ведро, стоявшее под умывальником. На этот раз оно оказалось пустым. Жуткий грохот раздался по всему дому. Рыба запнулась и вместе с ведром ебнулась посреди прихожей.
– Еб твою мать! Понаставили здесь всякой херни! Ходи тут из-за них, спотыкайся, как проклятый!
– зачертыхалась Рыба, делая попытки в темноте найти входную дверь.
– Кто здесь шумит в пол двенадцатого ночи?!
– раздался неожиданный голос Жени.
Через распахнутую дверь на Рыбу ливанул свет лампочки, и она непроизвольно зажмурилась с непривычки.
– Это я, Рыба, - пробубнила она, - можно к вам?
– Ну, заходи, коли уж пришла, - гостеприимно произнес хозяин - цыган.
Рыба с виноватым видом вошла в комнату, и тут же ее взгляд упал на его ебанутую мамашу, которая сидела на своем сундуке и молча тихонько рвала на себе волосы. Услышав посторонние шумы и звуки, она замерла с клоком волос в руке и громко закричала:
– Жорж! Жорж! Кто это к нам пришел? У тебя гости? Познакомь меня с ними!
– Мама, успокойтесь, пожалуйста, это мои гости, но я - не Жорж, я - Евгений. Я - Ваш сын!
– Не Жорж? — задумалась старая квочка.
– Нет, не Жорж. И перестаньте пожалуйста портить свои волосы, - с этими словами Женя сделал отчаянную попытку высвободить волосы у старухи из лап. Но тщетно. Старушенция еще сильнее сжала свои клешни и что-либо достать из них стало совсем невозможно.
– Не хулиганьте, Жорж, не безобразничайте, - приговаривала она, багровея от злобы, - не нужно со мною так обращаться. Жорж! Жорж! Евгений потерял самообладание и заорал на тупую идиотку:
–
Старуха не сразу поняла, о чем идет речь, но эмоциональный напор вышиб ее из колеи, и она молча уставилась на Евгения, не понимая, что ей теперь делать.
– Ну что Вы так на меня смотрите?
– бесился Евгений, еле сдерживая себя.
– Так значит Вы - не Жорж?
– Нет, я не Жорж!
– А кто же тогда Вы?
– Я Евгений! Я же объясняю Вам. Я Ваш сын!
– А где Жорж?
– А его уже давно нет здесь!
– А у меня нет никакого сына, - дурачилась выжившая из ума старуха.
– А где Жорж?
– Умер Ваш Жорж! Умер!
– Как умер?! Давно?
– Давно! Давно! Уже десять лет как умер.
– Не может быть, Вы меня обманываете! Куда вы спрятали его? Немедленно мне его верните! Отдайте Жоржа!!! Отдайте!
Евгений уже не знал, как с ней разговаривать. Он хватал как рыба воздух ртом и не мог вымолвить ни слова.
– А идите-ка Вы, мама, куда подальше!
– в конце концов махнул рукой Евгений.
Старуха сидела, словно огорошенная этой новостью, не веря своим ушам, как будто эта мысль для нее была новой.
– Ну, что Вы замолчали, мама?
– подтрунивал над ней Евгений.
– Жорж! Жорж! Милый мой Жорж! На кого же ты меня оставил?!
– выла шизофреничка.
– Мама, ну он же давно умер! Что Вы так удивляетесь?
– Как?! Как давно? Не может этого быть!
– Ну, не придуривайтесь Вы, он десять лет как уже умер!
– отмахнулся от нее Евгений. Старуха молчала. В комнате наступила подозрительная тишина.
Евгений обернулся и воззрился на старуху. Она сидела на своем сундуке, прикрыв лицо руками, и беззвучно рыдала.
– Мама, что с Вами?
– одернул ее Евгений
– Жорж! Жорж! Почему вы от меня это так долго скрывали?
– упрекала его старуха.
– Что мы скрывали?!
– То, что он умер десять лет назад!
– Да никто от Вас этого не скрывал! Вы ведь и сами его хоронили! Своими руками!
– Не может этого быть!
– Как не может? Может! Я еще тогда молодым был. А теперь вот уже вся голова в седых волосах. А тогда у меня все волосы еще были черные. Я сам все это помню.
– О!... Горе-горе-горе..., - выла как заведенная бабка.
– Горе мне, горе горькое - е-е!!!
– Бабка залилась беззвучными рыданиями и завалилась на свой топчан.
Евгений было вздохнул свободно, как вдруг на сцене появилось другое действующее лицо. Из другой комнаты в кухню вползла заспанная Ольга. На ней была мятая розовая ночнушка, волосы были растрепаны, лицо помято, а глаза посылали друг друга на хуй.
– А что здесь происходит, Женечка, что тут за шум?
– пропищала она занудливым голосом.