Путь Дзэн
Шрифт:
«Вытащи четыре района Токио из своего рукава».
«Останови корабль в далёком океане».
«Прекрати звон на далёкой колокольне».
«По улице идёт девушка. Старшая она или младшая сестра?»
Это, конечно, коаны более «мудрёные», чем основные коаны из вводной части. Они должны показать ученику, что то, что представляет собой дилемму для мышления, не представляет затруднений для действия. Бумажный носовой платок легко становится четырьмя районами Токио, а вопрос о старшей или младшей сестре ученик решает, семеня по комнате подобно девушке. Ведь в своей абсолютной «таковости» девушка — просто то; а «сестрой», «младшей» или «старшей», она является лишь в отношении к другим. Можно, пожалуй, понять, почему человек, в течение восьми лет практиковавший дза-дзэн, говорил Р. Х. Блису, что Дзэн — всего лишь игра слов. Ведь «вышибая клин клином»,
Непрерывная практика дза-дзэн к этому времени уже очистила ум ученика от сора и мути, и теперь он может бросить в него коан, как камешек в воду, и как бы со стороны наблюдать, что его ум с этим коаном делает. Когда он разрешает очередной коан, роши требует от него, чтобы он привёл стихотворение из «Дзэнрин Кюсю», выражающее его суть. Для этого используются и другие книги, покойный Сокей-ан Сасаки, живший в Соединённых Штатах, находил, что прекрасным пособием для этой цели может служить Алиса в стране чудес! Обучение продвигается, основополагающие коаны сменяются вспомогательными, которые выявят все оттенки смысла первых; они позволят ученику активно и во всех подробностях ознакомиться с различными сторонами буддийского мировосприятия и представят всю совокупность этих взглядов так, что учение войдёт в его плоть и кровь. Таким путём ученик научится мгновенно и без малейших колебаний, по-дзэнски, реагировать на ситуации каждодневной жизни.
Заключительная группа коанов относится к «Пяти классам» (го-и) — схеме отношений между относительным и абсолютным знанием, между вещами-событиями (ши) и основополагающим принципом (ли). Создателем этой схемы был Дун-шань (806–869), но возникла она в результате контактов Дзэн с японской школой Хуа-яня (Ке-гон). Доктрина «Пяти классов» тесно связана с учением о четырёх царствах Дхармадхату.
Классы часто представляются в виде пяти типов взаимоотношений между господином и слугой или хозяином и гостем. Эти образы воплощают соответственно основополагающий принцип и вещь-событие. Вот они:
1. Господин сверху взирает на слугу.
2. Слуга снизу взирает на господина.
3. Господин.
4. Слуга.
5. Господин и слуга беседуют друг с другом.
Первые четыре позиции соответствуют четырём Дхармадхату школы Хуа-яня, хотя это соотношение и является более сложными. Пятая позиция соотнесена с «естественностью». Иначе говоря, универсум или Дхармадхату можно рассматривать с различных, равно оправданных точек зрения — как множественное, как единое, как одновременно единое и множественное. Но в конечном счёте Дзэн не принимает ни одну из этих точек зрения, хотя оставляет за собой свободу выбирать любую позицию в зависимости от обстоятельств. Как говорил Линь-чжи:
Иногда я убираю человека (т. е. субъект), но не убираю обстоятельств (т. е. объект). Иногда я убираю обстоятельства, но не убираю человека. Иногда я убираю и человека, и обстоятельства. Иногда я не убираю ни человека, ни обстоятельств. [5–1:4, с. 3–4]
А иногда, мог бы он добавить, я просто не делаю ничего особенного (у-ши). [82]
Обучение коану завершается, когда достигнута полная естественность свободного поведения в обоих мирах — абсолютном и относительном. Но так как эта свобода не та, что противостоит конвенциональному порядку, а скорее та, что ‘удерживает мир’ (локасамграха), — заключительной стадией обучения является изучение правил Дзэн для светской и монашеской жизни. Как сказал когда-то Юнь-мэн: «В таком огромном мире — зачем слушаться звонков и и надевать ритуальный наряд?». [11–16] На это можно ответить словами другого наставника, сказанными, правда, в совсем иных обстоятельствах, но вполне подходящими здесь: «Если в этом есть хоть какой-нибудь смысл, можете отрубить мне голову!». Ибо нравственный акт является глубоко нравственным только тогда, когда он свободен, не мотивирован принудительно ни разумом, ни необходимостью. Таково же в своём глубочайшем значении христианское учение свободной воли, по которому действовать «в союзе с Богом» — значит действовать не под влиянием страха или гордыни, не в надежде на вознаграждение, но из необоснованной любви к «неподвижному движителю».
82
Подробное,
Можно сказать, что система коана содержит некоторые опасные тенденции и недостатки. Но это легко сказать о любом деле, ибо испортить можно всё. Коан — техника изысканно сложная и весьма формализованная, поэтому в неё легко проникает притворство и искусственность. Но это же происходит и с самой простой техникой, например, с методом Банкея, называемым «методом не-метода». И он может превратиться в фетиш. Важно, однако, помнить о тех сторонах, которые легко поддаются излечению, — и таких, как представляется в обучении при помощи коана, — две.
Первая опасность — в настойчивом подчёркивании того, что коан является «единственным способом» истинной реализации Дзэн. Естественно напрашивается вывод, что кроме и сверх опыта пробуждения Дзэн является ничем иным как методом овладения буддизмом, который и есть коан. Но в таком случае школа Сото не принадлежит Дзэн, и вообще Дзэн нет нигде в мире, кроме как в одной определённой традиции, воплощённой в традиции Риндзай. При таком понимании Дзэн лишается своей универсальности и становится столь же экзотическим и культурно обусловленным явлением, как драма Но или китайская каллиграфия. С точки зрения Запада такой Дзэн интересен лишь поклонникам «Ниппона», романтикам, которые любят играть в «японщину». Не то чтобы в этом романтизме содержалось что-нибудь порочное; ведь не существует такой вещи, как «чистая» культура, и заимствование стиля жизни других народов всегда обогащает и разнообразит жизнь. Но Дзэн всё-таки есть нечто гораздо большее, чем культурный изыск.
Вторая, и более серьёзная, ошибка может возникнуть из связи и противопоставления сатори с сильно развитым «чувством сомнения», которое сознательно культивируют некоторые приверженцы коана. Но это значит — поощрять дуалистическое сатори. Говорить, что глубина сатори прямо пропорциональна интенсивности поисков и усилий, ему предшествующих, значит путать сатори с его чисто эмоциональными последствиями. Иными словами, если человеку хочется ощутить восхитительную лёгкость при ходьбе, всегда можно добиться этого, если походить в обуви со свинцовой прокладкой — а затем её вынуть. Ощущение облегчения, несомненно, будет прямо пропорционально сроку ношения этой обуви и весу свинца. Это равноценно испытанному приёму религиозных проповедников — ривайвилистов, которые создают у своих подопечных глубокий духовно-эмоциональный подъём тем, что сначала внушают им мучительное чувство греховности, а затем снимают его с помощью веры в Иисуса Христа. Но «подъёмы» эти длятся недолго, и именно о такого рода «сатори» Юнь-фэн говорил: «Монах, обладающий сатори, летит прямо в ад, как пущенная стрела». [5-41]
Пробуждение почти всегда обязательно сопровождается чувством облегчения, потому что оно кладёт конец вошедшим в привычку судорожным психологическим усилиям уловить ум с помощью ума, что, в свою очередь, ещё более развивало «эго» со всеми его комплексами и самоутверждением. Со временем чувство облегчения выветривается — но пробуждение не исчезает, если только вы не спутали его с чувством облегчения и не пытались эксплуатировать его, впадая в экстаз. Пробуждение, таким образом, может и не быть экстатическим и вызывать ощущение сильного эмоционального освобождения лишь вначале. Само по себе оно — просто прекращение искусственного и неразумного пользования умом. Вне и сверх этого оно есть у-ши, т. е. ‘ничего особенного’, поскольку высшее содержание пробуждения никогда не может быть каким-то особым объектом знания или опыта. Буддийская доктрина «Четырёх невидимок» утверждает, что Пустота (шунья) для Будды — то же самое, что вода — для рыбы, воздух — для человека, природа вещей — для заблуждающегося; она — вне концепций.
Нужно понять, что то, чем мы являемся в сокровенной глубине и существе своём, никогда не станет отчётливым объектом знания. Что бы мы ни познавали — жизнь и смерть, свет и тьму, твёрдое и пустое — всё это будут лишь относительные аспекты чего-то столь же непостижимого, как, скажем, цвет пространства. Пробуждение заключается не в том, чтобы узнать, что такое реальность. Как говорится в стихотворении «Дзэнрина»:
Подобно бабочкам, слетающим на только что распустившийся цветок, Бодхидхарма говорит: «Я не знаю».