Путь Единорога
Шрифт:
– Боже! Янек! Басенька!
– закричала старуха и протянула к ним сухие руки.
– Дети мои, дети! Это же мои дети, мой Янек, моя Басенька, это я в тридцать
Внезапно, как будто камера отъехала от людей на экране, стало видно, где они. Ядвига с детьми сидела в открытой коляске, катившей по широкой улице мимо парка.
– Это Аллеи Уяздовски! Это Лазенки!
– закричала старуха.
– Это Варшава! Мы никогда там не были вместе, но, значит, будем, будем, будем!
Вдруг гудение Машины стихло, и в тишине раздалось цоканье копыт.
– Я слышу! Слышите, слышите, Матвей!
– Ядвига плакала и смеялась.
И тогда они услышали голос мальчика:
– Мама, а когда я вырасту взрослый, можно я каждый день на лошадке буду кататься?
– Можно, милый, - ответила мама.
– Мама, а когда я вырасту взрослый?
– Вот пройдет время, а потом еще
И тут коляска исчезла с экрана, но сразу появилась на нем вновь: сдвига и Матвей видели и слышали, как удаляется она под цокот копыт, видели вьющиеся волосы женщины и две детские головки, прильнувшие к ней.
– Боже, какое счастье, какое счастье!
– плакала старуха, не отрывая глаз от экрана.
– Я увижу моих детей, я их снова обниму!
Матвей сжал руки в кулаки, отчаянно напрягся, чтобы вновь почувствовать свою упрямую, жесткую силу: предвестие звука коснулось его. Он понял, что сейчас услышит знакомые грузные шаги.
А Ядвига Витольдовна смеялась сквозь слезы и все вглядывалась в почти неразличимую, укатившую вдаль коляску, в которой вели разговор мать и сын.
"Пора!
– молил Матвей.
– Пора! Иди же, иди, я вызываю тебя! Слышишь?! Иди!"