Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову)
Шрифт:
Но журналисты потом переделали, как им удобнее, и пошла ходить легенда, что я обещал, что не будет обмена денег вообще. Такого неграмотного заявления я тем более не мог сделать — ведь тогда прошла никакая не реформа, а просто частичный обмен денег. Да и на третий день происходившего обмена глупо было такие заявления делать!
В принципе подготовились к обмену мы нормально, и с точки зрения тренировки по введению российских денег в 1993 году для нас мероприятие было даже полезным. Выиграли мы, правда, от этого не так много, как хотел премьер: где-то в районе б млрд. Однако замена показала, что в стране большое количество денег находится вне государственного даже
Согласившись на такое упражнение, которое, конечно, создало определенную напряженность, особенно в первый день, мы все же доказали, что счет в Госбанке ведется правильный, наши специалисты знают свое дело и нечего к нам со стороны с разными легковесными идеями лезть.
Отца спросили, в какие игры он играет для отдыха, и он ответил: «Зачем мне играть в выдуманные игры, когда на свете так много настоящей игры».
С середины 80-х страна проходила сложный период своего политического развития. Было понятно, что союзный договор, подписанный в 1922 году, уже не отвечает потребностям дня, потребностям экономического развития, пониманию того, как страна должна двигаться через экономические реформы. Тем более что были приняты постановления о госпредприятиях, развитии кооперации, в которых признавалась разные формы собственности. Необходимость преобразований осознавалась еще острее.
Вдобавок к этому уже велись, в том числе и на уровне партийного руководства, дебаты о необходимости изменения организации партийной жизни. Жизнь требовала наличия оппозиционных партий. И этот вопрос обсуждался, начиная уже с 1989 года. Предлагали оставить центристскую коммунистическую партию, переименовав ее в социал-демократическую, создать на базе профсоюзов оппозиционную лейбористскую или еще какую-нибудь партию. Думали, как организовать конкуренцию между ними, чтобы у народа было право выбора.
Был необходим новый союзный договор, так как старый с заложенным в нем распределительным механизмом регулирования экономики на практике ограничивал возможности республик и субъектов хозяйствования.
В общем, страна была, используя небезызвестное высказывание, «беременна необходимостью перемен». Однако проводились эти перемены, на мой взгляд, келейно, междусобойчиком и зачастую неправильно. Насколько я понимаю, может быть, в силу занятости экономическими реформами к переговорам по союзному договору не очень-то привлекался B.C. Павлов. А может быть, у него с кем-то отношения не складывались. Но у меня сложилось впечатление, что он был не очень-то в курсе проекта нового Союзного договора.
Вообще, мои звонки по поводу договора к лицам вполне ответственным ровным счетом ничего не давали. Оказалось, что никто договора толком не видел, что он где-то там делается, а что в нем пишется — никто не знает. Ни в аппарате Совмина, ни даже в аппарате ЦК (а там был, в частности, экономический отдел). Минфин тоже не знал, ничего не могли сказать о нем и в Госплане.
Пришлось применять различные методы дознания и доставать по крайней мере статьи договора, которые касались Центрального банка и денежного обращения. Таких статей оказалось три или четыре. Сказано в них было в общем-то немного, но настолько аморфно, что, по моему мнению, по мнению моих коллег, создавало определенную опасность для денежно-кредитной политики. При существовавшем тогда стремлении республик к самостоятельности подобный подход
Когда стало известно, что Михаил Горбачев поехал отдыхать, а после его возвращения из Фороса в августе будет подписываться новый Союзный договор, естественно, мы зашевелились. Что будет в этом договоре? С Центральным банком, с денежным обращением? Нас-то ни о чем не спрашивали. Днем подписания договора, как известно, было объявлено 20 августа 1991 года. 16-го числа мне позвонили и сказали, что завтра, в субботу, в 11 часов состоится заседание президиума Совета Министров СССР с моим участием. Кроме меня участвовали министр внешних экономических связей СССР К.Ф. Катушев, министр финансов СССР В.Е. Орлов и первый заместитель министра юстиции страны с запоминающейся фамилией Вышинский М.П.
На совещании Валентин Павлов поставил вопрос так: «Вот вы, коллеги, члены президиума, уполномочиваете меня, председателя Совета Министров СССР, поставить подпись под этим договором? По-вашему, все в договоре сказано нормально и правильно? Нормальный процесс перехода к новым условиям, к проведению реформ в нем прописан? Или, по существу, он ведет к развалу союзного государства и его экономики?»
И тогда каждый в силу своих знаний, убеждений стал говорить о недостатках договора. Но в результате все выступления сводились к тому, что сделать-то уже ничего нельзя — сегодня 17 августа, где мы раньше были?
В первую очередь премьер обратился к своему заместителю, председателю Госплана Владимиру Щербакову: «Меня не приглашали на заседания комиссии по подготовке документа, специально в отпуск отправили, а ты на них был, и что? Почему не выступил против проекта договора?» Тот замямлил, начал жаловаться, что к его замечаниям особенно не прислушивались.
Тогда Павлов поднял второго первого зама В.М. Величко (ранее министра тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения СССР), тот тоже ничего вразумительного сказать не мог. А вот Катушев резко выступил против проекта, так как понимал, чем он грозит внешней торговле страны. Придется возвращать кредиты за построенные в республиках промышленные объекты, и кто это будет теперь делать?
Кстати, косвенной причиной того, что Павлов не назначил председателем Госплана Ю.Д. Маслюкова, был тот же Союзный договор. Валентин Сергеевич на Юрия Дмитриевича обиделся. Рыжков как-то в конце 1990 года поручил им с Павловым объехать республики, объяснить коллегам, что предполагается принять под видом Союзного договора, насколько плохо это в первую очередь для них. В день, когда следовало вылететь, Маслюков неожиданно заявил Валентину, что у него поднялось давление. Павлов понял, что на Юрия Дмитриевича надавили и тот предпочел не портить отношения с «Горби».
В общем, обсуждение продолжалось два или три часа и получилось разумным. Оказалось также, что союзный договор писался без привлечения глав экономических ведомств. В переговорном процессе участвовали только первые секретари республик. Они по степени подготовки были разные. И если Н. Назарбаев имел хозяйственный опыт работы в Госплане республики, работал председателем Совмина республики, и у него при обсуждении Союзного договора был подход человека, который привык отвечать за конкретное дело, а не просто за какую-то политическую идеологию; у президента Узбекистана И. Каримова был опыт работы министром финансов республики, то многие товарищи такого опыта не имели. Кто-то имел за плечами опыт комсомольской работы, кто-то — партийной.