Путь гейши. Когда проснется дракон
Шрифт:
Мии, выросшей в окружении вольных гор Рю-Госо, этот способ передвижения казался странным и диким.
Ну какое удовольствие можно получить от ханами, когда ты смотришь на него из бамбукового ящика? Пусть даже этот ящик размером может сравниться с небольшой комнаткой, изнутри украшен и устлан мягкими шкурами.
Мии хотелось разуться. Пройтись босиком по траве, зарыться пальцами в еще прохладную после зимы почву, вдохнуть живой аромат цветка.
Чтобы настоять на своем, девушка впервые воспользовалась властью, которую давало ее положение,
В сопровождение Мии дали двух самураев в полном боевом облачении. То ли конвой, то ли охрана.
– Обязательно посмотрите на холм Татакай! – напутствовала женщина на прощанье Мию. – Люди едут несколько дней, чтобы увидеть его, а потом до старости рассказывают внукам.
На все расспросы супруга управляющего только хитро улыбалась и отвечала: «Увидите».
Распаленная любопытством девушка полюбовалась всего полчаса на цветущую вдоль реки сакуру, а потом попросила охранников отвести ее к таинственному холму.
Дорога пролегала через обычную, ничем не примечательную пихтовую аллею. Ветви деревьев тесно переплетались, образуя высокий сводчатый потолок в бликах солнечного света.
Шагнув за пределы рощи, Мия ахнула.
Впереди, насколько хватало глаз, простиралось море. Синее, в фиолетовых переливах, оно поднималось по склону холма вверх, чуть волновалось, шелестело.
Море цветов.
Синие и аметистовые флоксы – нежные соцветия, собранные в гроздья на длинных тонких ножках. Ветер чуть покачивал их, создавая иллюзию ряби на водной глади.
Это было похоже на чудо. Словно сама Ко-но-хана – Дева Цветения – высадила здесь целый холм во славу весны.
Сквозь цветочное море вела узенькая тропинка. Мия вдруг поняла, что хочет взглянуть вниз с самой высокой точки. Она порывисто обернулась к своим суровым сопровождающим:
– Я хочу подняться наверх. Одна!
Самураи переглянулись, потом тот, кто был за старшего, кивнул:
– Это можно, госпожа. Татакай – священное место, никто не побеспокоит вас там.
Мия растерянно улыбнулась. Так просто? Она приготовилась воевать и спорить за право насладиться чудом в одиночестве, но это не потребовалось.
Запах цветов был похож на сливовое вино – такой же сладкий и так же пьянил. Мия шла наверх, а справа и слева волновалось море. Синее в брызгах аметиста.
У самой вершины над дорогой нависали врата-тории, словно отмечая место, где начиналась власть иных сил.
Мия вспомнила тории в Дзигоку, которые она вместе с другими майко так неосторожно распахнула во время гадания. С внезапно нахлынувшей робостью девушка подошла к воротам и поклонилась духам этого места, испрашивая дозволения войти.
Тихий шелест флоксов, похожий на вздох, был ей ответом. Мия решила, что это добрый знак.
Она поднялась на выложенную камнем площадку, медленно подошла к краю и встала, любуясь на сотворенное природой и богами чудо.
Ирреальная
– Нравится? – раздался за спиной знакомый низкий голос.
Мия вздрогнула и медленно обернулась.
Он стоял у врат тории и смотрел на нее с непонятным выражением лица.
Ей приходилось видеть Акио Такухати разгневанным и довольным, скорбящим и собранным, надменным и вожделеющим. Но таким она его не видела никогда.
– Очень, – тихо ответила Мия. – Холм прекрасен, как и сам Эссо.
– По преданию, здесь была битва. – Он медленно подошел. – Мой предок, Такэхая, бился с предком императоров Риндзином. Такэхая принял облик гигантского белого беркута, а Риндзин обернулся драконом. Они сражались три дня и три ночи. Пролившаяся кровь стала цветами. Раз в год, в годовщину битвы холм цветет, чтобы напомнить о ней.
– За что они бились? – тихо спросила Мия.
– За право владеть этой землей. На северные острова, где правили мои предки, сошли льды. Людям Такэхая нечего было есть. Они сели на лодки и приплыли сюда.
– Ваш предок победил?
Такухати покачал головой.
– Он проиграл. Был изранен и попросил добить его. Но император-дракон впечатлился доблестью побежденного. Он сказал, что отдаст эту землю, если Такэхая принесет вассальную клятву за себя и весь свой род…
Холодный и резкий голос даймё разносился над холмом. Мия слушала, как Акио скупо и просто рассказывает о событиях невообразимой, легендарной древности, и верила каждому слову.
– Такухати всегда держат свое слово. На протяжении веков Эссо был верен императорской власти. «Цепные псы Риндзин» – так нас называли, пока предательство Ясукаты не прервало династию.
– Ой, об этом нельзя говорить. Сёгун…
Даймё скривился и очень выразительно пояснил, где видел сёгуна вместе с тайной службой. Мия, успевшая за время жизни в «квартале ив и цветов» узнать значения некоторых слов, почувствовала, как у нее начинают гореть уши.
Какой странный получился разговор. Она десятки раз представляла, какой будет их встреча, что сделает и скажет. Но никогда и подумать не могла, что Такухати заведет речь о политике.
Девушка ощутила, что даймё смотрит на нее, повернулась, чтобы встретить его взгляд, и вдруг невесть отчего покраснела.
Акио разглядывал ее все с тем же странным выражением на лице и молчал.
И Мия тоже молчала, не зная, что сказать. Тишина перестала быть уютной, в ней ощущалось напряжение, предвестие грозы…
Что можно сказать человеку, который был твоим первым мужчиной? Которого ты прилюдно унизила, от которого получила ответное унижение?
И который спас тебе жизнь.