Путь Грома
Шрифт:
Она, прощаясь, помахала им ладошкой и вдруг хитро улыбнулась.
– Вот мама удивится, узнав, что она уже на четвертом месяце. И теперь дядя Степа будет моим папой по-настоящему, – и привидение исчезло.
Колдун уже второй час безрезультатно просматривал все книги разложенные Параскевой на столе. Сначала он просто их перетряхивал. Потом перелистывал аккуратно каждую лист за листиком, но вскоре, оставив бесплодные попытки, тяжело вздохнул.
– Это действительно все, что вы с Настей притащили с
– Может, наконец, расскажешь, что ты ищешь? – поинтересовалась Параскева.
– Это все? – упрямо повторил Илья.
– Да. Все что принесли, здесь положили, – казалось, терпению Параскевы не будет конца. С тех пор как колдуна принесли беспомощного с опушки леса, она резко изменила к нему отношение. Будто не он ее отец, а она его мать, бесконечно терпящая причуды неразумного дитяти.
– Может еще раз на чердаке поискать? Только скажи, что надо-то?
– Я карту ищу, – нехотя произнес колдун. – Небольшая такая, с мою ладонь. Сделана из пергамента хорошей выделки. Потому тонкая, как лист бумаги, а на ощупь мягкая, как шелк. Может, я ее в корешок книги сложил? – он задумчиво потер подбородок и взял в руки очередную книгу.
– Зачем тебе карта? – удивилась Параскева – Ты же без всяких книг и карт дорогу находишь. Что нужно, итак узнаешь.
– Только не дорогу в тридесятое царство, – пробормотал Илья. – Понимаешь, если бы я сейчас был у себя, в общем, в том месте, где я родился, то нашел бы туда дорогу без труда. А здесь без карты не обойтись.
Он отложил книгу в сторону и взял следующую для осмотра.
– Илюша, – Параскева подошла к нему и обеспокоено положила руку на лоб. – Хочешь настой приготовлю, успокоительный. Я, конечно, понимаю: ты не такой как все. Можешь многое, знаешь кучу всего. Но не стоит при этом путать реальную жизнь и сказку.
Она хотела добавить что-то еще, но осеклась, пытаясь подобрать слова, которые бы не звучали обидно.
Илья положил книгу на стол и внимательно посмотрел на старуху.
– М-да, ничто человеческое нам не чуждо, – протянул он. – Знаешь, доченька, меня всегда удивляла потрясающая способность людей не замечать то, что они не могут объяснить. Хотя я всегда считал, что это довольно трусливо: делать вид, что нет вещей, не вписывающихся в твое представление об окружающем мире.
– Ты точно еще не пришел себя, – Параскева озабоченно покачала головой.
– Я чувствую себя замечательно. И, пожалуйста, хватит относиться ко мне как к больному ребенку. Я говорю о том, что ты переняла неразумную людскую привычку не замечать очевидного. И если людей я могу еще понять: у них это что-то вроде защитной реакции. Но такое трусливое упрямство моей дочери меня раздражает. О какой реальной жизни ты говоришь? Твоему отцу несколько сотен лет. Ты охраняешь лес, в котором живут лешие и русалки. И сама, между прочим, спасла от неминуемой смерти и вырастила двух оборотней. Вот это реальная жизнь! По крайней мере, для тебя.
– Ну,
– Ладно, не сердись, – Илья уже сожалел о вспышке гнева.
– Я и не сержусь, – Параскева отвернулась к стене, смахнув некстати выступившую слезу. – Только выдел бы ты себя в бреду. Совсем больной был. Из лесу в город рвался. Чушь всякую нес.
– Я уже поправился, – колдун подошел и сел рядом с дочерью. – Все уже хорошо, – он обнял ее за плечи и, притянув к себе, заглянул в глаза. – Правда, хорошо.
– Да, знаю я, – погладила его по щеке Параскева. – Здесь знаю, – она показала рукой на лоб, – а здесь болит, – она приложила руку к груди. И вздохнув, добавила: – Как бы не вышло чего, сны плохие сняться.
– Двум смертям не бывать, – колдун встал с лавки и вернулся к столу. – Только мне обязательно нужно найти карту. Без нее не попасть в тридесятое царство, – он глянул исподлобья на Параскеву. – Это другой мир, где мне удастся исцелить Нору. Вернуть ей человеческий облик. Не могу я возвращаться в город и драться с Алиной, пока Настена в таком состоянии. Потому, что чем дольше она пребывает в волчьем обличье, тем меньше шансов вернуться обратно.
– А если не получится? – задумчиво спросила Параскева.
– Я Настеньку не брошу, – глядя прямо ей в глаза, сказал Илья. – Понимаешь?
– Как не понять, – кивнула головой Параскева. – Так говоришь, книги все на чердаке ты сложил, и карту там же спрятал?
Старуха вдруг поднялась, взяла метлу и со всей силы стукнула ей по потолку. – А ну отдай, что взял, козел безрогий! Я тебе за Настену всю бороденку повыдергаю! – она стукнула еще и еще раз.
На чердаке затопали маленький ножки. Раздался грохот, и чей-то голос прошелестел изо всех углов сразу: – А ты, попробуй-ка, отними.
– Это хозяин что ли? – изумленно спросил колдун. – Но почему? Он же у меня первый в доме помощник.
– Так ведь любит он тебя безумно, и отпускать никуда не хочет, – ответила Параскева и снова застучала по потолку.
– Погоди, – остановил ее колдун. – Дай мне свой платок.
– Сначала ожерелье, потом платок, – проворчала старуха, но, не споря больше, опростоволосилась.
Колдун взял ткань и, обвязав ее вкруг ножки стола, тихонько стукнул по столешнице три раза: – Хозяй-хозяюшко, поиграй, да обратно отдай, – произнес он спокойно.
– Это не честно, – пробурчал кто-то едва слышно.
Желтоватый листок пергамента появился под потолком и плавно спланировал на стол.
– Ух, худо, ху-у-у-удо, – запричитал домовой на чердаке.
Звук был настолько жутким, что Параскева схватившись за сердце, рухнула на лавку. Рыжик, до этого возившийся на улице, влетел в дом.
– Что случилось? – закричал он с порога.
За ним, жалобно поскуливая, в дверь заглянула Нора.
– Ты мне еще повой, – невозмутимо сказал Илья, припечатывая карту к столу широкой ладонью.