ПУТЬ ХУНВЕЙБИНА
Шрифт:
Студентов мы пытались привлечь открытыми собраниями - обвешивали Университет и Педагогический институт объявлениями о том, что группа «Рабочая борьба» проводит собрание в Университете на такую-то модно-левую тему, мы надеялись, что молодые люди клюнут на имена из глянцевых журналов - Пазолини, Жене…»
Я, правда, еще организовывал совместные акции «Рабочей борьбы» и питерского отделения НБП. Самая громкая и удачная из них – срыв открытия «Макдональдса» у станции метро «Петроградская». Это была первая в России альтерглобалистская акция. Прошла информация, что первые сто посетителей получат бесплатные обеды. Естественно, собралось огромная толпа любителей халявы, в основном -
Внутренние вопросы мы любили обсуждать в кафе на Пушкинской площади, куда часто заходили художники. Однажды нас там застал известный кинокритик Миша Трофименков «Я зашел в кафе на Пушкинской улице, где сидели мои знакомые леваки - троцкисты из группы Димы Жвания «Рабочая борьба», что-то горячо обсуждали, спорили, бумаги какие-то на столе, молодые ребята, живые, - вспоминал Миша потом.
– Тут же такой человек с трубкой - француз, а я таких людей что называется «узнаю по походке», все мои парижские друзья такие. И мне показалось, что в воздухе что-то такое, что было в воздухе латинского квартала лет за пять до красного мая. И у меня, когда я такие картины вижу, светлое революционное чувство в душе просыпается…». У Миши были слишком оптимистичные предчувствия.
В мае 1996 года я поехал в Москву на конференцию «Новый революционный коммунизм: вслед за Зюгановым – мы». Организовали ее московские авангардные художники, Толя Осмоловский и его друзья. Конференция проходила в Музее Маяковского. Собрались мы в зале, который напоминал греческий амфитеатр. Задник сцены украшало творение Толи Осмоловского - изображение накаченных парней с автоматами, революционные коммунисты, по мысли Толи (правда, больше они напоминали персонажей из фильма «Голубые устрицы»). Я не только делал доклад о Сореле, но и был ведущим. На конференцию пришел Лимонов, естественно, я попросил его выступить.
Название конференции говорило само за себя. Почти все были уверены, что на предстоящих выборах президента победит Зюганов. И он сыграет роль Керенского, которого сбросим мы – новые революционные коммунисты. Лимонов, помню, тоже обличал Зюганова, доказывая, что КПРФ, имея большинство в Государственной думе, фактически является партией власти. После конференции я взял интервью у Лимонова для «Смены», после чего он предложил мне прогуляться.
Мы тихонько шли по центральным улочкам Москвы, разговаривая о политике, об НБП.
– Я все же не понимаю, почему вы, Дмитрий, до сих пор не в НБП!
Я объяснил, с чем я не согласен, перечислил реакционные статьи в «Лимонке», которые вызвали у меня возмущение.
– Поймите, мы сейчас черпаем большим ковшом, поэтому в партию подают разные люди, и в «Лимонке» это отражается. В регионах у нас есть правые отделения, а есть левые. Если вы вступите в НБП, «Лимонка» станет и вашей газетой, и вы сможете формировать идеологию партии, сделать ее более левой, чем сейчас. Забудьте вы о троцкистском чистоплюйстве наконец!
– заявил Лимонов.
Многие прохожие узнавали его, оборачивались.
– Надо купить поесть, а то у меня дома - пусто. Вы, Дмитрий, любите жареную курицу? – спросил Лимонов.
Я кивнул: люблю, мол.
Лимонов со знанием дела выбрал в гастрономе курицу, и мы поднялись к нему в квартиру, Лимонов жил в квартире итальянского художника, мужа журналиста Ярослава Могутина, сотрудничавшего тогда с НБП и писавшего для «Лимонки». Журнал «ОМ» в то лето напечатал статью Могутина «Сексуальность фашизма», которая вызвала скандал, возмущались, конечно, либералы.
Лимонов приготовил великолепное жаркое. После еды мы, сидя на кухне, на стене которой висело множество значков с изображением Мао, вновь заговорили о деле.
– Поймите, Дмитрий, - убеждал меня лидер НБП, - у вашей группы нет будущего. В Америке и во Франции я насмотрелся на эти троцкистские организации. Все это не серьезно, они революционны только на словах. Вы, ваша группа – другое дело. Но зачем вы идете по пути западных догматиков? Вот вы участвуете в движении с конца 80-х. И что? Вы собрали всего несколько человек. Почти ничего! А НБП растет поразительными темпами. Я, честно говоря, не ожидал, что партия будет расти так быстро, в регионах одно за другим появляются отделения, я слежу за информацией…
– Но в Петербурге только наша группа успевает проводить открытые собрания для студентов, выпускать газету и заводской бюллетень, устраивать акции. А что делает питерское НБП? Распространение «Лимонки» - и то не смогли наладить! – возразил я.
– Поэтому, Дмитрий, я вам и предлагаю возглавить петербургское отделение НБП! Чтобы партия работала, ею должен руководить волевой, энергичный, опытный и авторитетный человек. Роль личности велика, Дмитрий. Нельзя ею пренебрегать! Петербурге я не вижу никого, кроме вас, кто бы мог возглавить местное отделение НБП. Не вижу! Вы доказали свои лидерские способности во время предвыборной кампании Дугина, во время акций. Да чего говорить: если бы вы не участвовали в кампании Дугина, она бы закончилась еще на первом этапе. Я даю вам инструмент, который вы сможете использовать так, как считаете нужным, главное – чтобы во благо партии! Как вы не понимаете!
Я, конечно, понимал, что партия – это инструмент и был вовсе не прочь использовать его, но также я знал, что для питерского отделения НБП я – чужак. Я поделился с Лимоновым своими сомнениями.
– Да и разгоните их! Оставьте в партии только тех, кто работает на партию. Алкоголиков, болтунов, тусовщиков гоните в шею! Я дам вам самые широкие полномочия!
Я обещал подумать - на том мы и расстались.
В конце лета «Рабочей борьбой» фактически руководил Заур. Я после потери сознания на концерте Лебедева-Фронтова лежал в больнице на обследовании, врачи проверяли, не эпилептик ли я. Энцефалограмма и томография показали – нет, не эпилептик, просто переутомился. Все же к тому времени, я провел на белом свете 29 лет! И девять из них были отданы борьбе за освобождение рабочего класса.
Заур навещал меня в больнице, чтобы согласовывать тексты для газеты и заводского бюллетеня. Вся техническая и организационная сторона дела легла на его юные плечи. Он справился.
Вообще «Рабочая борьба» превратилась в коллектив единомышленников. Молодые ребята (Паша, Заур, Неля, Женя) почувствовали: «Рабочая борьба» - их организация. Каждый из них привносил в общее дело что-то свое, уникальное. Меня это воодушевляло. «Рабочая борьба», а вовсе не НБП была в Петербурге «свежим ветром», «будущим нашей свободы». Мы прочно занимали то пространство, на которое претендовали тогдашние питерские нацболы - беззубые, ленивые и некреативные. «Зачем вступать в НБП, если мы сами, своими силами вышли из мрачной годины?» - мыслил я.