Путь, исполненный отваги
Шрифт:
– Хватились, – добродушно проворчал Эриксон, стоя у штурвала, – уж и кильватер наш рассосался.
Без происшествий неслись целые сутки. Наконец восьмого августа, когда река стала уже вполовину шире, а путешественники были невдалеке от Воронежа, к Волкову подошел Лейф и, отозвав в сторонку, сказал:
– Гере командующий, здесь недалеко тайное нефтехранилище. Их в России несколько: Воронеж, Москва, Псков и Казань. Пока Хранитель сделал четыре. Сказал, если нужно больше – закажете.
– Что, предлагаешь заправиться?
– Не
– Добро! – сказал Андрей Константинович. – Запас в корму не клюет. Далеко еще до схрона?
– Километров десять.
– Добро, – повторил полковник, – да и люди пусть ноги разомнут. Истосковались по суше.
Причалили к левому, низкому берегу. «Мурена», естественно, причаливала своеобразно: выползла на песок, аки огромный аллигатор, немного присела и заглушила турбины. Все. Посреди девственного леса лежит невесть откуда взявшееся чудовище.
Первым спрыгнул Ростислав. За ним – Инга. После спрыгнул Лейф.
– Заправка займет около часа, – сказал он, поводя похожим на компас прибором.
Затем нагнулся и прямо в землю перед собой вонзил фигурный штырь, похожий на палец от гусеницы танка. В землице чего-то щелкнуло, и внезапно пласт дерна размером метр на метр отъехал в сторону. Как будто этим всю жизнь и занимался, Лейф вытащил оттуда приспособление, похожее на пожарный гидрант, и потащил его к кораблю.
– Пап, мальчики направо, девочки налево? – спросил Костя.
Полковник оглядел высыпавших на берег. Человек двенадцать. В глазах бешеное желание пообщаться с природой. Один на один.
– Хрен с вами, уговорили, морды клюквенные. Погуляйте вокруг. Только... Только, парни, возьмите автоматы. Ростислав Алексеевич, вы когда-нибудь из пистолета стреляли? Хотя бы в прошлой жизни...
– Я, господин полковник, и в прошлой из личного «маузера», и в этой из вашего любимого «Калашникова». Военная кафедра в университете, знаете ли...
– Ладно-ладно, не обижайтесь, берите тоже автомат. Или, если желаете, возьмите мой АПС. А вы, Иннокентий, в каком полку служили? Чего-чего?! Берите что хотите!
Пузатый менестрель, оказывается, не всегда был оным. Он, оказывается, в группе немедленного реагирования «Вымпел» два года служил по контракту...
Войдя в лес, Иннокентий сплюнул.
– Видали? – спросил он. – В ночь на Ивана Купала девушки бросают в воду венки. Чей венок утонул, у той и самая большая башка! Твою мать!
– Чего? – спросил Костя Волков. – К чему ты это?
– Валежника почти нет. А у нас по белорусским лесам конца двадцатого века немцы бы не прошли. Не-а. Не из-за партизан.
Костя с интересом посмотрел на него.
– Тебе двадцать три года. Это ты с какого...
– С шестьдесят девятого. А ты?
– С девяностого. А мне – двадцать один!
– Чушь собачья! – фыркнула Анжела. – Ради бога, никто не спрашивайте, с какого я года.
– Ну-ка! – Ростислав, сжимая в руке по-походному АКСу, перепрыгнул через выворотень и остановился, глядя на маму Кости – молодую интересную женщину под тридцать.
– Семьдесят второго! – прыснула женщина. – Я моложе Кеши на три года. А вместе с тем мне тридцать девять лет.
Олег Локтев вдруг остановился и сказал:
– Това'гищи, за это нужно выпить. Сегодня же вечером.
– Ой, – закричала Инга, – какие подосиновики! И белые есть! Ребята, у кого с собой сумка?
Денис Булдаков, до этого в разговоре участия не принимавший, сказал:
– Мой батя всегда учил меня с собой носить четыре вещи: флягу, нож, спички и вещмешок. Флягу я вам не отдам, а вот вещмешок – всегда пожалуйста!
Все расхохотались. Так серьезно сказал эту фразу двадцатишестилетний капитан. От отца в Дениске только что и осталось, так это самоуверенный нагловатый взгляд. Отец – невысокий крепыш с круглым, чуть красноватым лицом и оригинальной проплешиной, брюнет. Этот – долговязый, бледнолицый, лицо немного вытянутое, шатен с пышной гривой. Но вот глаза... Один и тот же насмешливый прищур, то же придурковатое спокойствие в речи и глотание окончаний. Девки по нем так и сохли, но он только похохатывал:
– Жизнь у нас здоровая, длинная. Так зачем ее поганить смолоду!
Анжела с Ингой таки реквизировали у младшего Булдакова нож и принялись наполнять вещмешок отборными грибами. Олег принялся им помогать. Рената толкалась тут же рядом и «дури для» давала бестолковые советы на ломаном русском:
– Олег, вон там пот листочком, кашись отин спрятался!
– Аншела! Осторошно! Попой на кол сятешь! Понимаю, тепе не фперфой, но феть в тшинсах!
– Инга – матка! Не шри крибы – им польно! Куда, дура, жрешь, ребенка отравить захотела?
Инга, пробуя на язык состав, откусила кусочек белого. При словах Ренаты она испуганно сплюнула и показала ей кулак.
– Молчи, несчастная! Кешка рядом.
Полчаса ползали по мшистому подзолу, время от времени испуская радостные вопли потомственных грибников. Анжела уже намеревалась примерять завязки. Но внезапно метрах в двухстах от них раздался женский крик. Все утихли, принялись прислушиваться. Крик раздался снова.
– Слышали! – спокойно спросил капитан Булдаков. – А вроде и зори здесь тихие.