Путь к Эвенору

Розенберг Джоэл

— Но...

— Все в порядке. — Гном махнул на дверь кузни. — Можешь заодно принести мое седло из конюшни. Хочу до­бавить к нему пару крепежных колец.

Он постоял в дверях, глядя вслед мальчику, потом повер­нулся ко мне.

— Брось, Уолтер, — сказал он. — Ты не обязан идти. Никто тебя топором в шею не гонит. Но ты знаешь, что пой­дешь, — и я знаю. — Он гулко хмыкнул. — Причины тому три: загибай пальцы. Первая: может, когда-то все эти слухи о тварях из Фэйри и были только лишь слухами, но дней де­сять назад дело стало для тебя личным.

Твои жена и дети живут здесь, в этом баронстве, и ты не больше меня располо­жен оставлять эту угрозу и дальше неведомой.

Он взглянул на меня.

— Причина вторая: Джейсон, Энди, Тэннети и я идем наверняка. Ты не пустишь нас одних.

Он словно ждал, что я начну спорить. А я улыбнулся.

— Какой я благородный, а?

Он не клюнул на эту наживку — впрямую не клюнул.

— И последняя причина. — Он не смотрел мне в глаза. — Твоя жена не подпускает тебя к себе, и если ты сейчас уйдешь, то сможешь на какое-то время забыть об этом. Сможешь отложить этот вопрос хотя бы до своего возвра­щения. — Он отвернулся к горну.

Я хотел рассердиться на него, разъяриться за то, что он помянул об этом. Будь рядом кто-то еще — я бы и рассер­дился.

Но он был прав. По всем трем пунктам. Будь оно все проклято.

В дверях возник Джейсон — седло болталось у него на плече.

— Куда его положить?

— Просто брось на пол. И иди собирайся. Мы выступа­ем утром.

Мы шли назад. Джейсон морщил лоб.

— Что-то случилось?

— Ты о чем?

Он махнул рукой.

— Ахира... он был какой-то... не знаю... не такой. Будто злился. Я что-то не то сказал?

Нет, это не из-за тебя. Это предигровое.

— Чего?

— Не важно.

Он нахмурился.

Я было подумал, не объяснить ли ему, что даже если фут­бол для тебя просто работа, способ уплатить за учебу, на игру надо себя накрутить, и когда ты выбегаешь на поле, и сердце стучит, и земля под ногами пружинит, и ты готов ухватить скажем, квотербека и вбить его в землю так, что у его потом­ков будут ныть кости, — вот тогда у тебя и появляется такой злобный взгляд, хочешь ты того или нет. А потом пришла мысль, что это понять может лишь тот, кто там вырос, и что очень мне не хочется описывать футбол уроженцу Этой сто­роны.

И тут мне подумалось, что если я буду отвечать парниш­ке «Не важно» на каждый заданный мне вопрос, он рано или поздно пырнет меня кинжалом, так что я просто улыбнулся.

— Это правда не важно, — сказал я. — Честное слово.

Я попрощался с детьми и щенятами, и единственное, что осталось, — еще раз проверить, все ли я взял. Оружие, одежда, еда, деньги, мелочи. Больше всего, как всегда, было мелочей. Я пакуюсь так, чтобы, если надо будет бежать, самое нужное лежало у меня или в поясе, или в небольшом рюкзачке.

Хватай и беги — если припрет. В таких случаях вывола­киваешь друзей и — если хватает времени — самое необхо­димое. Остальное бросается.

Внизу,

во дворе, плеснуло пламя.

«Все тебя ждут. И я тоже».

Подождите еще чуть-чуть.

Мой большой рюкзак был почти неподъемным. Я доволок его до окна и бросил в подставленные Ахирой руки. Шмяк.

Я повернулся к Кире.

— Как в добрые старые времена, а, старушка? — сказал я и улыбнулся.

Она не улыбнулась в ответ.

— Я не хочу, чтоб ты уходил.

Совет Уолтера Словотского женам, чьи мужья собираются в путь: будьте милыми. Проблемы подождут.

Простые проблемы или подождут, или вы решите их сами, пока супруг в отъезде. Поэтому ведь они и зовутся простыми — верно? Они не так уж и важны. А ничего серьезного за время, пока муж собирает рюкзак и идет к двери, вам все равно не решить. Не время даже пытаться.

Он все равно уйдет — но всю дорогу только и будет ду­мать, что о них. Так что отложите разборки. Для них не вре­мя и не место. Не время и не место что-то обсуждать; нас с Кирой это касалось в первую очередь.

Самым правильным, самым очевидным для меня было просто не услышать ее последних слов.

— Верно, — сказал я. — Но чтобы я оставался, ты тоже не хочешь. Для тебя ведь невыносимо мое прикосновение, по­мнишь?

— Прошу тебя! Не вини меня в этом. — Она стояла в дверях. — Я не виновата, Уолтер. Я стараюсь, но всякий раз, когда ты прикасаешься ко мне, это как... — Она подня­ла руку, извиняясь. Ее била дрожь. — Прости.

Собирающимся в путь мужьям Уолтер Словотский сове­тует то же самое.

Я стиснул ее руки — она вырывалась, но мне было уже плевать.

— Но не виноват и я, Кира. Не я сотворил это с тобой, и нельзя меня в этом винить. Я не... — Я осекся и выпустил ее. Она обхватила себя за плечи и отвернулась. Плечи ее тряслись.

— Нет.

Я не могу всю жизнь платить за боль, которую причинили тебе другие, подумал я. Но не сказал.

«Если хочешь знать мое мнение — вы оба не виноваты». — Сказанное Эллегоном предназначалось только мне.

Спасибо. Мне нужно было это услышать.

«Всегда к твоим услугам... Так мы отправляемся или хочешь еще немного пообщаться с женой?»

Я поцеловал кончики пальцев и помахал ими ее спине.

— Прощай, Кира.

Ах, разлука столь сладкое горе...

Солнце разогнало предутреннюю прохладу, но на восто­ке собирались облака, и тучи грозили дождем. Время отправ­ляться: лететь сквозь дождь — удовольствие малое.

Джейсон и Андреа уже взобрались на широкую Эллегонову спину и привязались к сиденьям, а Ахира еще возился у дракона под брюхом — проверял узлы. У меня, как у всех, есть чувство самосохранения, но лететь на драконе — совсем не то, что скакать на лошади. Если что пойдет не так — он сообщит.