Путь к империи
Шрифт:
Справедливость есть образ Бога на земле.
Слабость происходит от лени или по недоверию к самому себе: несчастны те, которые слабы по сим двум причинам разом: если речь идет о частном лице, то это – ничтожный человек, если же о монархе, то он ничтожен вдвойне.
Тот день в Сен-Клу был всего лишь балаганом: накипь времен революции и борьбы партий не могла бороться против меня и против Франции. Были там и люди, которых сильно стесняло их положение, а тот,
Дурак имеет великое преимущество перед человеком образованным: он всегда доволен собой.
Вы хотите узнать, надежны ли ваши друзья? Для сего надобно оказаться в несчастии.
До Ватерлоо я думал, что Веллингтон обладает дарованием полководца. Сведущие в военном деле бывалые военные были повергнуты в изумление, когда заметили, что он завладел Мон-Сен-Жаном: после этой глупой ошибки от меня не ускользнул бы ни один англичанин. Своим успехом Веллингтон обязан прежде всего собственному своему счастию, а затем – пруссакам.
В Древней Греции жило семь мудрецов; в Европе же сейчас не видно ни одного.
От ума до здравого смысла дальше, чем думают.
В Европе списывают мои законы, подражают моим учреждениям, завершают мои начинания, следуют моей политике и так далее вплоть до того тона, который задавал мой двор: значит, мое правление было не так уж плохо и нелепо, как о том говорят?
Храбрость – это условная разменная монета: тот, кто дерзко ищет смерти в неприятельских рядах, трепещет перед мечом палача. Так же как и фальшивые жетоны, имеют хождение и ненастоящие храбрецы. Сказать по правде, храбрость – врожденное качество: она не приобретается.
Старые, подновленные штукатуркой, монархии существуют, доколе народ не почувствует в себе силы: в подобных сооружениях порча всегда идет от самого основания.
Те, кто добивается почестей, подобны влюбленным: ведь обладание ими снижает их цену.
За свою жизнь я сделал немало ошибок; самая непростительная заключается в том, что я отдал себя в руки англичан: я слишком верил в их приверженность законам.
Франция – неисчерпаема: я нашел тому доказательство после войны в России и в 1815 г. Ударьте по земле, и из нее появятся и деньги, и армии. Францию никогда не постигнет судьба порабощенной и разделенной страны.
Самое верное средство остаться бедным – быть честным человеком.
Десяток говорунов производит больше шума, нежели десять тысяч, которые молчат: в этом заключается средство к достижению успеха тех, кто лает с трибун.
Короли и обманутые мужья всегда последними
Будучи смелым, можно решиться на что угодно, но невозможно все довести до конца.
Я победил королей во имя державной власти; короли же победили меня, заявляя во всеуслышание, что действуют во благо народов: они совершили большую ошибку, лишив меня трона. Подождем развязки.
Я предпочитаю силу вывода красоте стиля: деяния стоят всегда больше, нежели слова.
В революциях мы сталкиваемся с людьми двух сортов: теми, кто их совершает и с использующими оные в своих целях.
Я люблю величественное в искусстве. Для меня или возвышенное, или ничтожное: третьего не дано.
Месть скверному человеку есть воздаяние добродетели.
Сэр Гудзон Лоу – не что иное, как неучтивый тюремщик: такова его должность. Говорили, и не однажды, что обращается он со мною так потому, что чувствует мое превосходство.
Человек в слепом подражании всякий раз устремляется за первым встречным. Что до правительства, то здесь всегда потребны ловкие пройдохи, без которых ничто не может быть доведено до конца.
Сильные духом избегают наслаждений, как мореплаватели подводных камней.
Привычка приводит нас ко многим безрассудствам; самое непростительное из них – сделаться ее рабом.
Если бы Корнель дожил до моего времени, я сделал бы его министром.
Роспуск моей армии история поставит в ряд самых опрометчивых политических ошибок королевского правления.
Просвещенной нацией не управляют полумерами: здесь нужна сила, последовательность и единство во всех деяниях.
Тот, кто предпочитает богатство славе – расточитель, который берет у ростовщика и разоряется на процентах.
В моей жизни было три прекрасных дня: Маренго, Аустерлиц и Иена, если не считать еще и четвертого, когда я дал австрийскому императору аудиенцию во рву на поле сражения.
Победу одерживают не числом. Александр победил триста тысяч персов во главе двадцати тысяч македонян. Дерзкие предприятия и мне особенно удавались.
Палата представителей, которую я создал, закончила свое поприще вместе со мною. Она могла спасти Францию от нашествия, дав мне неограниченную власть. Два десятка мятежников повредили себе сами: они сделали глупость, когда завели разговор о конституции в то время, когда Блюхер расположился лагерем в Севре. Мне показалось, что в их лице я вижу греков поздней Империи, кои узрели пред собою Магомета.