Путь к перевалу
Шрифт:
— Надо сейчас же пойти к Бенецианову, пусть объяснит, за что исключили Сашу, — сказала Люся.
— Дело это совсем даже не простое, — нахмурился Фарид. — Потому что, во-первых, никто к нему не пойдет…
— Я пойду! — решительно заявила Люся.
— Не чуди, Андреева! — возразил Иван. — Ясно, что скажет Модест Петрович. Посещение лекций в университете обязательно, и хамить профессору тоже никому не дозволено.
— Погоди, Иван. Ведь мы же знаем Сашу. Да и Бенецианова тоже.
— А я говорю: Степанов действительно виноват. Прогульщик
— Прости, но мне не хочется больше говорить с тобой об этом. Кто пойдет со мной к Бенецианову?
— Пошли! — выступил Краев. Остальные молчали.
— Кто еще? — Люся посмотрела иа Валерия. Тот явно боролся с собой.
— Пойдем! — кивнул он.
— Это похвально, — сказал Бенецианов, усадив «делегацию» на диван, — что вас беспокоит, судьба товарища. Ве-е-есьма похвально! Но процесс воспитания подрастающего поколения — вы позволите мне быть откровенным с вами — процесс воспитания молодежи очень сложен и многогранен. Он требует наряду с мерами поощрения также и таких мер, которые бы направили молодого человека на правильный путь, предостерегли его от более пагубных поступков. Подобные меры не всегда приятны. И, прежде всего, неприятны для нас, воспитателей. Но, прошу вас верить, они продиктованы лишь одним — желанием помочь человеку стать достойным членов нашего общества…
«Не хватало еще, чтобы он заговорил нас», — мелькнуло в голове Люси.
— Так вы считаете, что Сашу… что Степанова надо обязательно исключить из университета, чтобы он «стал достойным человеком»?
— Друзья мои, — отечески нахмурился Бенецианов, — поймите, я сам глубоко озабочен судьбой этого студента. Его способности — позволяют надеяться, что в будущем, когда он вытравит… э-э… некоторые элементы анархизма, он несомненно сможет стать украшением факультета. Но сейчас для его же пользы…
— Модест Петрович, — перебила Люся, — группа не согласится с вашим решением.
Декан поднял брови:
— Позвольте, что значит, не согласится?
Люся выдержала его взгляд:
— Мы против исключения Степанова!
— Тэк-тэк-с… — Бенецианов забарабанил пальцами по столу. — Что это? Коллективный сговор? Или инспирированное кем-то выступление против руководства факультета?
— Ни то ни другое, — ответил Валерий. — Это мнение группы.
— И вы должны с ним считаться, — добавила Люся.
Бенецианов поднялся, давая понять, что разговор окончен. Но дверь в это время раскрылась, и в кабинет вошел Стенин.
— Здравствуйте, Модест Петрович! Здравствуйте, — пожал он руки всем четверым, затем уселся в кресло. — Заканчивайте со студентами, Модест Петрович, я подожду.
— Да мы, собственно… кончили, — сказал декан.
— Нет не кончили! — возразила Люся. — Мы настаиваем на отмене приказа!
— Какого приказа? — поинтересовался Стенин.
— Да я тут представил к исключению одного студента, Степанова…
— Что-то не слышал об этом.
— Я как
— Но приказ уже вывешен?
— Видимо, секретарь поторопилась. А молодые люди, не разобрав дела…
— Ну, если просто поторопилась, есть еще время разобраться. А вы, товарищи, попросите Степанова зайти ко мне. И сами загляните после занятий.
В коридоре их ждала вся группа.
— Ну, как? Что? — послышалось со всех сторон.
— Порядок! — ответил за всех Краев. — Стенин сказал, разберутся.
— Да, вовремя он пришел, — заметила Люся..
— Что и говорить, повезло нам, — согласился Валерий.
— Повезло! — воскликнул кто-то из ребят. — Скажите спасибо Косте Славину. Он, как узнал, что вы к Камбале пошли, сразу к Стенину.
— А как же теперь с Сашей? — сказала Люся. — Алексей Константинович просил прислать его.
— Где он может быть, Иван? — спросил Валерий.
— Не знаю.
— Его надо найти, сейчас же, — забеспокоилась Люся.
— Я пойду за Сашкой и, будьте покойны, из-под земли достану, — отозвался Краев.
— На семьдесят шестой, пожалуйста, — сказал Саша, заглядывая в окошечко билетной кассы.
— Вам до какой станции? — спросила девушка-кассир. Она повторила вопрос и, не услышав в ответ ни звука, нетерпеливо вскинула голову:
— Вы что, глухой?
Но Саши у кассы уже не было. Расталкивая пассажиров и не обращая внимания на их возмущенные возгласы, он ринулся к перрону. Неужели она?
Люся… Она давно простилась с матерью и скрылась за воротами вокзала. Ушел и поезд, уже объявили посадку на московский скорый. А он так и не решился выйти на перрон.
Люся… Это ей он дал слово быть твердым до конца, не отступать перед трудностями. А теперь?.. Хочет бежать при первой неудаче, бросить факультет, где именно сейчас начинается решающая битва за идеи, высказанные еще его бтцом.
Нет! Никуда он не уедет. В крайнем случае, найдет какую-нибудь вечернюю работу, но все равно будет ходить на лекции Юрия Дмитриевича, станет работать в его лаборатории и самостоятельно изучать геологию и математику. Пусть-ка попробуют не пустить его на факультет!
Он выбрался из душного прокуренного вокзала, перебежал через площадь и вскочил на ходу в трамвай.
Да, пусть попробуют. Он сел к окну и постарался собраться с мыслями. Что подумал бы о нем Юрий Дмитриевич? И как случилось, что они с Петькой ошиблись в расчетах? В результатах измерений ошибок быть не могло, Вадим просматривал. Значит, действительно, все дело в расчетах, в том новом способе, который он придумал вместо прежнего, громоздкого и неудобного.
Ведь он предусмотрел, кажется, все, проконсультировался с Кущевым. А в результате — ошибка на целый порядок. Но если в каждом случае значение «Хи» отличается на целый порядок… Стоп! Он вытащил записную книжку и начал просматривать свои заметки.