Путь к перевалу
Шрифт:
— Я с большим вниманием прослушал в высшей степени интересный и содержательный доклад доцента Воронова. В нем есть кое-что… э-э… любопытное, что, безусловно, заинтересует… скажем, физиков, химиков и других исследователей в области точных наук. И остается только пожалеть, что из-за обилия математических предпосылок мы вынуждены принимать на веру все аргументы докладчика. Но-о, — Бенецианов многозначительно потряс очками, — я думаю, выражу общее мнение, если скажу, что от заведующего кафедрой минералогии мы вправе были ожидать иного доклада…
В зале загудели. Но шум тут же стих, как только поднялся Греков. Тот вышел из-за стола и, не заходя за кафедру, оперся спиной о стену.
— Мне трудно высказать какие-либо суждения по существу доклада, — начал он. — Вопрос, действительно, сугубо специальный. Но вот что хотелось бы сказать:
Он сел. Желающих выступить больше не оказалось.
— А теперь, — Бенецианов выдавил на своем лице некое подобие улыбки, — мы предоставим слово нашему гостю, бывшему питомцу факультета, доценту Георгию Александровичу Грюнталю, который познакомит нас… э-э-э… с новой оригинальной теорией горообразовательных процессов. Мы очень ценим, что свой доклад о новых представлениях, касающихся тектоники, Георгий Александрович решил сделать именно здесь, у нас, и желаем Георгию Александровичу, чтобы эта работа позволила ему в самом ближайшем будущем стать доктором геолого-минералогпческих наук. Мы ве-е-ерим, что работа многоуважаемого Георгия. Александровича откроет новую страницу в развитии геологических — я подчеркиваю! — геологических знаний и на-а-адеемся…
Но Саша его уже не слушал. Новая теория горообразовательных процессов! Одна эта фраза заставляла приготовиться к чему-то необыкновенному, такому, свидетелем чего можно стать раз в жизни.
— Пожалуйста, уважаемый Георгий Александрович, — закончил свое вступление Бенецианов.
На кафедру поднялся довольно молодой, скромно одетый мужчина с тонким подвижным лицом, на котором выделялись умные внимательные глаза.
— Я далек от мысли, что предлагаемая вам теория тектонических процессов, — начал он, немного волнуясь, — сможет явиться темой докторской диссертации и, тем более, что она откроет какую-то новую страницу в нашей науке. Здесь уважаемый председатель, конечно, преувеличил… Но для меня лично эта теория, безусловно, нечто большее, чем просто научная работа. Это, если хотите, моя мечта, которая возникла еще в студенческие годы. Мечта о том, чтобы многочисленные, на первый взгляд, абсолютно далекие друг от друга геологические явления были связаны единой нитью причинной зависимости,
Грюнталь сделал небольшую паузу. Аудитория застыла в молчании. Начало было необычным.
— Мне тем приятнее изложить свою теорию в этой аудитории, — продолжал докладчик. — что когда-то я сам слушал в ней лекции по геотектонике, а еще более потому, что некоторые из моих здешних коллег, как я только что имел возможность слышать, также работают в новом для геологии направлении. Но, — улыбнулся Грюнталь, — принимая во внимание претензии, высказанные уважаемым председателем в адрес предыдущего докладчика, я постараюсь по возможности не касаться математической основы теории, хотя все, что я буду излагать, основано, разумеется, на математическом расчете и на строгих математических доказательствах.
Он покинул кафедру и медленно прошелся перед развешенными на стене таблицами.
— Итак, чему обязаны тектонические явления, происходящие и происходившие на нашей планете? Чему обязаны процессы складкообразования, разломы земной коры, землетрясения, магматическая деятельность? Чем обусловлена форма магматических тел и распределение различных типов изверженных пород? Чем объясняется распределение тех или иных полезных ископаемых в земной коре? Что сформировало в конечном счете лик нашей планеты, ее недра, ее минеральные богатства? Чтобы ответить на эти вопросы, покинем на минуту Землю и обратимся к другой планете — Марсу…
«К Марсу?» — Саша скорее почувствовал, чем увидел, как волна недоумения прокатилась по всей аудитории.
— Да, к Марсу, — повторил докладчик, как бы отвечая на немой вопрос слушателей. — Задумывались ли вы когда-нибудь, почему на Марсе нет гор? На этот вопрос отвечают обычно так: Марс — планета древняя, и горы, которые там были, давно, разрушены. А есть ли тому какие-нибудь доказательства? — Грюнталь помолчал, словно ожидая возражений. — Нет, таких доказательств не имеется!
А теперь, — сказал он, — обратимся к Луне. Почему период обращения Луны вокруг оси в точности соответствует периоду ее обращения вокруг Земли? Случайно ли это? И всегда ли наш спутник вращался так медленно? — Грюнталь повысил голос: — Нет, не случайно! Было время, когда Луна вращалась значительно быстрее. Теперь
Саша в недоумении посмотрел на Свиридова: при чем же здесь тектонические процессы? А Грюнталь продолжал:
— Обо всем этом, повторяю, знает почти каждый. Но далеко не все обращают внимание на другую сторону этого явления. Действие приливов и отливов ограничивалось бы лишь замедлением вращения Земли только в том случае, если бы плоскости лунной орбиты и земного экватора совпадали, если бы вся Земля была равномерно покрыта водной массой, если бы дно такого мирового океана было идеально ровным и гладким, или если бы все препятствия, находящиеся на пути приливной волны, были вытянуты строго вдоль меридианов. Но поскольку ничего подобного нет, то совсем нетрудно доказать математически, да это ясно и без всякой математики, что сила воздействия приливов разлагается на две составляющие: одну, действующую параллельно экватору, — она-то и замедляет вращение Земли, — другую, перпендикулярную первой, которая будет стремиться повернуть всю твердую оболочку земного шара относительно ядра вокруг оси, расположенной в плоскости экватора.
Докладчик подошел к доске и, быстро набросав чертеж, показал направления действующих сил.
— Надо, впрочем, сказать, что поскольку вторая составляющая невелика, смещение твердой оболочки относительно ядра происходит чрезвычайно медленно. Но ведь размещение материков и островов на поверхности Земли, а также рельеф дна океанов не остаются неизменными, и вполне вероятно, что при определенных условиях они могут оказаться такими, что меридиональная составляющая резко возрастет и твердая оболочка тогда будет смещаться значительно быстрее.
Грюнталь показал это возможное смещение оболочки на чертеже.
— Но что при этом произойдет? — продолжал он. — Известно, что в любом меридиональном сечении земной шар представляет собой почти правильный эллипс, кривизна которого минимальна у полюсов и максимальна на экваторе. Очевидно, смещение твердой оболочки не изменит формы эллипса. Но в таком случае те участки ее, которые будут перемещаться от экватора к полюсу, должны неизбежно разгибаться, что приведет к возникновению мощных напряжений сжатия в верхней части оболочки. Расчеты показывают, что наибольшей величины эти напряжения достигнут примерно на широте сорока пяти градусов основного меридиана смещения. В результате именно на этой широте значительная часть оболочки будет смята в складки и вывернута вверх в виде колоссальных многокилометровых складчатых сооружений. Нетрудно догадаться, что эта зона в виде дуги большого круга, пересекающего плоскость экватора под углом в сорок пять градусов, опояшет весь земной шар.
На чертеже Грюнталя появилась дуга большого круга.
— В то же время с другой стороны от полюса, — продолжал докладчик, — смещение оболочки создаст зону не менее интенсивных растягивающих усилий, поскольку там будет иметь место сгибание ее вследствие перемещения от полюса к экватору, где кривизна эллипса максимальна. Нетрудно догадаться, что результатом этих растягивающих усилий являются гигантские разломы, трещины, сбросы и тому подобные дизъюнктивные нарушения земной коры. Само собой разумеется, что эта вторая зона также обежит вокруг всего земного шара, располагаясь под прямым углом к зоне складкообразования.