Путь к Порогу
Шрифт:
Кай снова посмотрел на Трури. Юноша нахмурился.
— Пожалуйста, — попросил мальчик. А сам подумал, что, если бы не перешибленный нос и не хриплый бас, этот рыжий менестрель был бы вылитым Корнелием. Чем-то родным до слез веяло от его беззаботной пьяной болтовни под перебор струн.
— Еще одну, — сказал Трури тавернщику.
— А вот толстая Стилка с улицы Трех Мерзлых Петухов, — выхлебав вторую кружку, бодро зарычал менестрель, — ну жена Лавы-травника, ну та самая, что в прошлом году с Гагой-булочником путалась, теперь, говорят, городских стражников полюбила. Которую ночь, говорят, ночует в караульной башне. Нарочно, говорят,
— По-моему, достаточно, — сказал Трури.
Тут дверь распахнулась, и в таверну ввалилась компания каких-то ранних пьяниц. Рыжий менестрель, подхватив свой инструмент, бочком подскакал к ним, взлетел на скамью и проревел:
— Пей пиво! Пей! Пей! И бутылки об пол бей!
— А вот и музыка! — умилился один из выпивох. — Слышь ты, рыжий, сидай к нам. А ну хозяин, тащи за стол, чего у тебя там есть… И пива побольше!..
— И покрепче! — гулко поддакнул менестрель, пританцовывая на скамье.
В трапезной таверны было темновато — маленькие окна не пропускали достаточно света. Да еще казалось, что винный перегар, табачный дым и нечистое дыхание забулдыг давно образовали в помещении особую атмосферу, удушливо-сумрачную и зловонную. Потому на столы, занятые посетителями, Пузо ставил сальные свечи — толстенные, мутно-желтоватые, горевшие тусклым огоньком, зато нещадно чадившие.
— Искусство управления звуком, — объяснял Трури за завтраком, — начинается с умения слушать. Это как бой на мечах. Сначала учишься держать в руках клинок, а уж потом — наносить удары и парировать их.
Позади Кая скрипнула дверь. Выпустив из рук ложку, которой хлебал бульон, он дернулся, чтобы обернуться, но вовремя удержался.
— Один, — напрягшись, проговорил он. — Мужчина. Большой.
— Плохо, — сказал на это Трури.
Кай удивился. Неужели он не отличит стук шагов, который производит один человек, от стука шагов двоих или троих? Это же проще простого! Он все-таки оглянулся и увидел, как через порог переползал, пыхтя и едва держась на ногах, толстый мужичонка, волочащий на спине мертвецки пьяного собутыльника.
— Нечестно! — воскликнул мальчик.
— Почему? — удивился юноша. — Я на твоем месте с закрытыми глазами мог бы сказать, сколько лет каждому из этих двоих, во что они одеты и какого цвета у них волосы.
— Так то же ты… — вздохнул мальчик.
Он снова взялся за ложку, но уже через несколько глотков отложил ее. Вой и гомон, окрепшие в трапезной, раздражали его. Ему уже хотелось поскорее покинуть это место, поскорее выехать из города, чтобы продолжить путь к загадочным Туманным Болотам.
Сколькому еще предстоит научиться! Бездна потаенных знаний, только чуть приоткрывшаяся, ничуть не пугала его. Наоборот, он жаждал побыстрее окунуться в эту бездну. А потом, когда постигнет все, что знают болотники, перед ним ляжет дорога к Северной Крепости, дорога к рыцарским подвигам и ратной
— А скоро Герб вернется? — спросил Кай.
— Ты спешишь? — услышал он голос старика рядом с собой и, вздрогнув, выронил ложку.
Трури расхохотался.
— А что? — с деланой обидой надул губы мальчик. — Вы же безо всякого шума передвигаетесь! Как я мог услышать, что Герб вошел в таверну?
— Услышать, правда, для тебя было бы трудновато, — проговорил старик, садясь за стол и кладя себе на колени небольшой мешок из плотной черной ткани. — Но увидеть — было бы легко. И для этого необязательно оборачиваться, — предупредил он неосознанное движение мальчика.
— Как это?
Старик указал кивком на свечу перед Каем. Скрипнула дверь, и тусклый огонек, дрогнув, выгнулся крохотным язычком.
— Посмотри, что делают они, чтобы узнать, кто вошел в таверну, — сказал Герб, повернувшись к компании, которая восторженными криками приветствовала очередного своего товарища. — Кто-то оборачивается к двери, кто-то орет на ухо тому, кто сидит рядом лицом ко входу, спрашивая; а кто-то делает и то, и другое одновременно. Ты не находишь это глупым?
Кай помедлил с ответом. Проще всего было бы сказать: да. Но мальчик вдруг задумался, а сам он не поступал ли так, как эти… за столом? Хотя вообще-то не всегда. Когда он жил в «Золотой кобыле», ему вовсе не обязательно было оглядывать двор, чтобы убедиться в том, что зловредный Сэм не встретится на пути. Жизнь забитого сироты-приблуды научила его замечать приметы, на которые не обращали внимания остальные. Правда, куда там было усвоенным им привычкам до сложной науки болотников. Когда он приоткрыл Гербу систему взаимоотношений с хозяйским сынком, тот прихлопнул мальчика по макушке, на которой топорщились давно не стриженные космы:
— Молодец. Трури говорил мне, что ты быстро схватываешь. Он уже объяснил тебе, что воин прежде всего должен уметь знать, что происходит вокруг него?
— Да, — сказал Кай.
— Трури научит тебя слышать.
— Да… Но я бы хотел… если можно, я бы хотел еще научиться смотреть…
— Если таково твое желание, я буду учить тебя смотреть.
Кай просиял.
Болотники быстро закончили завтрак. Герб, отказавшийся от еды под предлогом того, что уже успел подкрепиться в доме мага Сферы Смерти, отправился седлать коней. Кай вызвался ему помогать, но старик сказал, что справится сам.
Вообще, как давно приметил мальчик, понятие субординации было вовсе не знакомо болотникам. Каждый распоряжался своим временем так, как считал нужным. Другое дело, что при этом он в первую очередь имел в виду не собственную выгоду, а интересы общего дела.
Примерно через три четверти часа путники покинули город. Хорошо отдохнувшие кони бодро понесли их вперед. Паучьего леса они достигли, когда солнце уже начало клониться к земле. Первые несколько часов Кай ехал вместе с Трури. На глазах у мальчика была плотная повязка. Ничего совершенно не видя, он старательно вслушивался в окружающий мир, описывая Трури места, через которые они проезжали. Поначалу повязка очень мешала Каю, но мало-помалу он перестал ее замечать. Правда, ко второй половине дня внимание его стало ослабевать. И на опушке Паучьего леса мальчик попросил у Трури разрешения пересесть к Гербу.