Путь к последнему приюту
Шрифт:
И он пошёл.
То есть, покинул спальню, плотно, аккуратно и совершенно бесшумно прикрыл за собой дверь в спальню, прошёл по коридору на лестничную площадку и поднялся на третий этаж.
В голове навязчиво зазвучали слова знакомой песни: — «Сгину я — меня пушинкой ураган сметёт с ладони…».
— Действительно, пушинкой — маленькой и безвольной, — входя в свой кабинет, пробормотал Егор. — Действительно, сука грязная, смёл…. В свой кабинет? Увы, уже нет. Побыл полновластным хозяином этого графского помещения, и достаточно. Игра — однозначно и бесповоротно —
Он, методично повертев головой по сторонам, остановился взглядом на толстом золотистом шнуре с пышной кистью, украшавшем гардину ближайшего окна.
«Правильно, братец», — одобрил бесконечно-равнодушный и печальный внутренний голос. — «Очень даже хорошая «верёвочка»: тонкая, но — одновременно — достаточно прочная и жёсткая. То, что надо, короче говоря…. Сейчас мы с тобой, предварительно срезав этот нарядный шнур, пройдём в графский парк. Ты, понятное дело, заберёшься на старый разлапистый дуб, что стоит рядом с полем для игры в русскую лапту, и усядешься на толстом суку. Привяжешь к нему — крепко-накрепко — данную «верёвку». Накинешь на шею молодецкую тугую петельку. А после этого, не ведая страха и сомнений, прыгнешь вниз…. Шнур-то тонкий. Сразу же — при резком рывке — сломает шейные позвонки. Умрёшь практически мгновенно, не мучаясь. Счастливчик и удачник, образно выражаясь…. Ага, на письменном столе лежит острый канцелярский ножик, предназначенный для вскрытия почтовых конвертов. Давай, хватай его. То бишь, помещай удобную костяную рукоятку в потную ладошку, другой рукой пододвигай стул к гардине и смело забирайся на него…. Забрался? Молодец, ловкий. Бестия натуральная. Но, к огромному сожалению, смертельно-печальная…. Отрежь-ка кусочек шнура. Сколько? Метра полтора, на мой задумчивый взгляд, будет вполне достаточно. Да и метр двадцать-тридцать сгодится — для итога намеченного…».
Он, спустившись по винтовой каменной лестнице, вышел на свежий воздух и тут же — непроизвольно — отметил два чётких изменения, произошедших за ближайшие полчаса.
Во-первых, июньский рассвет уже состоялся, и ярко-розовое солнышко задумчиво выглянуло — на три четверти собственного диаметра — из-за изломанной линии далёкого горизонта.
А, во-вторых, на синей садовой скамье расположилась — вместо пожилой монахини — вся честная компания: Лёха, Ванда, Лана и Хан — с юным Угэдэем на руках.
— Матушка Варвара, небось, разбудила? — недовольно покачав головой, спросил Егор.
— Ага, она, — напряжённо улыбнувшись, подтвердил Лёха. — И разбудила, и любезно предостерегла, и общую ситуацию обрисовала…. Значит, идёшь счёты с жизнью сводить? Шнур золотистый, понимаешь, прихватил с собой. Из нетленной серии, мол: — «Негоже сиятельному российскому графу — вешаться на обычной плебейской верёвке, сплетённой из прочных волокон дальневосточной конопли…». Подходящую стройную берёзку-то уже выбрал?
— Дуб присмотрел. Симпатичный такой, кряжистый и надёжный. И вообще, это моё дело — где, на чём, и когда.
— Твоё, конечно, — подключилась к разговору сероглазая Ванда. — Кто бы спорил…. А как же быть с Пророчеством?
— С каким конкретно?
— С недавним. Мол: — «Вы, ребятки, здесь надолго не задержитесь.
— Себе Пророчество оставьте. Решительно отказываюсь от своей «пророческой» доли. Вам, родные, больше достанется…
— Настоящий Странник — обязан быть прямым и упрямым, — неожиданно, с совершенно взрослыми интонациями в голосе, заявил трёхлетний Угэдэй. — Упрямым — всегда и везде. До самого-самого конца. Прямым — до полного безумия…. А ещё он должен — неуклонно и бесстрашно — стремиться к заветной Цели. Безудержно — стремиться.
— И какая у меня — Цель? — заинтересовался Егор. — Подскажи, приятель, пожалуйста.
— Найти Женщину — всей своей жизни.
— Неплохо сказано, юный черноглазый соратник. Запомню. Спасибо…. А какова — твоя Цель? А также твоих папы и мамы?
— Найти нашу Вольную Степь.
— Настоящая Степь, она чем-то сродни Настоящей Женщине, — дополнил Хан. — Я прав, обожаемая жена?
— Целиком и полностью, мой степной повелитель, — мягко улыбнулась Лана. — Вот ещё, Егор…. Может, «варварино» Пророчество о том и говорит, что в Зелёном Мире ты — непременно — встретишься ещё с одной Александрой Петровой, в девичестве — Назаровой? Настоящей такой. Патриархальной. Верной. Без всяческого «облегчённого» поведения. Детей любящей. Домоседливой. Преданной. Искренней — по-настоящему, без дна двойного…. Как считаешь?
— Может быть, и так.
— Кстати, а я вновь беременна. Может, и двойней. Пророчество, как ни крути, приближается.
— Искренне поздравляю.
— Спасибо…. Значит, повешенье отменяется? По крайней мере, на сегодня?
— Уговорили, — смущённо усмехнулся Егор. — Отменяется…. Уходим через местный Портал. В самое ближайшее время. Чем быстрей — тем лучше…. Как? Придумаем что-нибудь. Обязательно. Обещаю…
Где-то настойчиво и нетерпеливо загудел глумливый автомобильный клаксон. А потом стих.
Ещё через пару минут — от главных ворот поместья к синей садовой скамье — подбежал запыхавшийся широкоплечий денщик Фёдор и, обращаясь к Егору, попросил:
— Вашество, отойдёмте-ка в сторонку. Очень вас прошу.
— Отойдём, не вопрос…. Давай, докладывай.
— Машина неизвестная приехала. А в ней — двое. Шофёр и пассажир. Оба прилично выпившие и в чёрных магазинных масках.
— Что им надо?
— Э-э-э….
— Сопли не жуй. Толком говори. Ну?
— С вами хотят поговорить. Срочно. Тот, который пассажир — это Великий князь Константин Петрович, собственной высокой персоной. Я его узнал.
— Пропустить машину…. Стой. Пропустить, но не сразу. Минут так через пять-шесть. Выполнять.
— Слушаюсь…
Глава четырнадцатая
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром
Егор вернулся к синей садовой скамье, коротко рассказал соратникам о неожиданных визитёрах и — голосом хладнокровного и полностью уверенного в себе человека — велел:
— Срочно дуйте, ребятки, в свои апартаменты в правом крыле. Дуйте-дуйте и не отсвечивайте здесь. Минут пятнадцать-двадцать вам на сборы. Не больше.