Путь к себе
Шрифт:
Ты не дал мне этого сделать! Ты сказал, что лишишь меня родительских прав. Ты сказал, что не отдашь мне Марьяну.
– А как я могу тебе доверить ребёнка, если ты – шл@ха? Чтобы ты и её также воспитала? У меня к тебе нет никаких чувств. Я тебе сказал, что мы можешь валить, куда вздумается, но ребёнка я тебе не отдам! И ты думаешь, если бы не это обстоятельство, что она у нас родилась, я бы с тобой жил?
Потом Марк извинялся за то, что в пылу замахнулся на жену. Приносил цветы, шоколадки, предлагал съездить на побережье погулять. Включал её любимую
Но несчастье не выветривается. Его нельзя сбросить с моста и пустить по воде. Нельзя закопать в саду. Его можно только пережить.
Такое уже случалось каждый раз, когда она пыталась уйти, но чувство вины, жалости, муки совести каждый раз побеждали рационализм и логику.
Снова повторялись упреки, нравоучения, объяснения, что живет она неправильно. Что друзья её учат плохому.
Что цель её теперь – быть женой и матерью.
Майя кивала -кивала…
Возвращалась, сама искала встречи, писала сообщения, плакала, убеждала себя в том, что это – настоящая любовь.
И в один момент она действительно вышла за Марка замуж и родила от него ребенка.
Сказки на этом заканчиваются. Жили они долго и счастливо.
Но в жизни все только началось. Майя копалась в себе не чайной ложкой, а нормальной садовой лопатой. Закидывала неугодных Марку людей в черный список, чтобы с ними не общаться. Искала подработку, которую Марк не считал позорной, отметая варианты, которые нравились ей самой. Готовила так, как привыкла его мама. Бросила магистратуру из-за карьерных перспектив мужа. Разбирала на цитаты «Искусство любить», чтобы понять, что же она делает не так. Думала, не слишком ли много она думает?
Потому что каждый раз, стоило ей заикнуться о расставании, Марк приобнимал её и, снисходительно улыбаясь, заглядывая в глаза, говорил: «Ну, что опять тебе в голову пришло? Нашим отношениям все завидуют! И куда ты пойдешь? Никто не будет тебя любить также сильно, как я!»
Каждый раз это срабатывало. Столько лет за плечами – разве можно просто взять и все в одночасье разрушить?
Действительно сложно начинать все сначала. С кем-то знакомиться. Потом знакомиться с его тараканами. А вдруг будет хуже, чем сейчас? А в школе их всегда в пример ставили. Она ведь – жена декабриста. Так и говорили. Уехала за Марком в другой город, не побоялась трудностей.
Но случайным ноябрьским полднем, глядя на своего мужа, Майя осознала, что пора уходить. Сделать это можно было двумя способами – через дверь и через окно. И первый вариант понравился ей больше.
Он был болезненнее и мучительнее, но за ним маячила хоть какая-то надежда.
Поэтому загнанная в угол Майя спала на полу, свернувшись калачиком, укутавшись в зимние куртки. Переболеть, преодолеть, пережить, переждать. Любой ценой.
Значит, взрослые были правы, запрещая
Как влюбленные, тайком сбегающие из дома до рассвета, превратились в грызущихся собак, для которых каждый рассвет теперь означает возможность отдохнуть и разойтись по разным углам?
А стоит ли теперь думать об этом, если вышла из квартиры Майя с чудовищным облегчением?
Может просто она, как говорил Марк, не предназначена для семейной жизни? Профнепригодна. Заводской брак, так сказать. И вот теперь, с претензиями, едет к производителям. Может быть и так…
Глава 2
Дома Майя долго разговаривала с матерью – они не виделись около года. Время, ушедшее на переезд, учёбу и новый переезд просто слито в канаву. Для чего вообще нужны были все эти жертвы, если они ни к чему не привели? Можно было учиться в местном вузе и не лезть из кожи вон ради красного диплома. Хотя, справедливости ради, он достался Майе почти без боя. Но теперь нужно начинать всё сначала.
– Ужасное ощущение, мам… Будто приехала не со щитом, а на щите. Поверженная и разбитая наголову врагом, – делилась чувствами Майя, сидя на широкой спинке стула, стоящего у стены. Положение было комфортным – так она сидела в детстве.
– Ты чего так переживаешь-то. Вся жизнь впереди. Все будет нормально! – начала мама Майи с дежурных фраз. – Ты помнишь, когда мы первый раз поехали отдыхать? Мне было 32 года. Приехали в эту Анапу. В первый день я была безумно горда, что смогла вас с братом вывезти к морю. А оставшиеся шесть нас рвало, потому что мы подхватили ротавирус.
За границу я вообще поехала после 35 и то, меня пригласили за счёт фирмы. А бабушка наша – та вообще нигде не была.
Это лучше, чем вот так… мучиться всю жизнь. Ребёнок пусть лучше видит двух счастливых, довольных родителей порознь, чем тех, кто кошмарит друг друга, но каждый вечер дома.
Я не думаю, что Марьянка сильно пострадает, тем более, что Марк и времени-то с ней проводил немного.
– Мне бы её в садик отдать, и на работу, – размышляла Майя, – так безумно неловко быть тебе обязанной. У меня денег нет. Вообще.
– Может быть, тебе к друзьям съездить, развеяться? Мы с отцом по Марьяшке истосковались, побудем с ней, на дачу увезем. А ты отдохнешь.
– Блин, я не хочу чувствовать себя мамашей из типичного шоу, где гости в студии дерутся и убеждают органы опеки в том, что достойны воспитывать детей, – запротестовала Майя, – знаю я, потом я сопьюсь, и меня лишат родительских прав. Потом добавила: «А вы че, с отцом помирились опять?»
– Нет, не мирились, но внучке-то он будет рад, думаю, не совсем же ещё… – Марина Ивановна махнула рукой, мол, итак всё понятно, – и вообще, ты ж в 18 не спилась, когда от нас уехала и одна была в чужом городе. Сейчас-то точно ничего не случится. В общем, бери билеты и даже не переживай. Марьяна твоего отсутствия даже не заметит, мы об этом позаботимся.