Путь к сердцу мужа
Шрифт:
Он прошел дальше и открыл дверь большой спальни. Там на возвышении стояла огромная двуспальная кровать, покрытая роскошным красным покрывалом. На полу лежал красный ковер, окна закрывали красные шторы.
— Интересно, чего это все здесь красное? — пробормотал он.
— Чтоб крови не было видно, — тут же подскочила у нему Лиза.
— Господи, что вы болтаете, Эльвира Викторовна, — недовольно сказал он. — Сами нагоняете на себя страх.
— А тут и нагонять не нужно. И так страшно, аж жуть, — стояла на своем она.
Они зашли
— Там что, еще комната? — удивлено спросил он у Лизы.
— А вы откройте, увидите, — зловеще предложила она.
Он молча подошел и открыл. Дверь вела в никуда. Вернее, она вела под широкую лестницу, с двух сторон стиснутую стенами. Куда вела лестница, увидеть не было никакой возможности.
Полонский только крякнул и закрыл странную дверь.
— Пойдемте дальше, — сухо сказал он Лизе, и они вновь вышли в коридор.
Две комнаты напротив оказались небольшими спальнями. Это были единственные нормальные комнаты во всем номере с самой обычной гостиничной обстановкой. В конце коридора они раскрыли дверь ванной, и Полонский пару минут обозревал ее холодное великолепие.
— Так, все понятно, — подвел он итог.
— Вы считаете, что я могу здесь ночевать одна? — дрожащим голосом спросила она.
— Думаю, нет, — посмотрев на ее жалкое лицо, сказал он. — Здесь, конечно, ничего страшного нет, то есть я хочу сказать никаких там вампиров или еще чего-нибудь такого, но вы все равно до утра умрете от страха.
— Умру, умру, обязательно умру, — с готовностью закивала головой Лиза. — Я лучше посижу всю ночь в холле.
— Вам, между прочим, завтра нужно будет целый день работать, и очень напряжено, кстати, так что выбросите это из голо-
— Так что же мне делать?
— Вот я и думаю над этим. К сожалению, поменяться с вами комнатами я не могу. Из Парижа со мной приехал художник-дизайнер месье Стайбель. Он будет оформлять нашу выставку. Так как свободных отдельных номеров в отеле не было, я поменял свой номер на двойной. Сейчас он ушел к своим друзьям, вернется ночью. Если вы там будете спать, получится неудобно.
Он снова задумался.
— А вы бы не могли переночевать со мной здесь? — через некоторое время робко предложила Лиза.
— Что вы имеете в виду? — тут же насторожился он.
— Ну, здесь же много комнат. Вы можете спать в одной маленькой спальне, а я в другой. Вдвоем ведь не так страшно. Я вас трогать не буду, честное слово, — видя его настороженность, жалобно прибавила она.
— Я в этом не сомневаюсь, — сухо сказал он ей. — Но ведь если в офисе узнают, будет очень неудобно.
— Я никогда в жизни никому не скажу, — клятвенно произнесла Лиза. — Я ведь про лестницу никому не сказала, вы же сами видели.
— Да, — смягчился он. — Очевидно, так и придется поступить. Я сейчас схожу к себе, возьму все необходимое и вернусь.
Он направился к лестнице.
— Я подожду
Он ушел, а она осталась его ждать. Сначала она ходила взад и вперед по коридору. Потом ей надоело. После всех переживаний она вдруг почувствовала сильный голод.
А ведь он тоже голодный, с раскаянием подумала она. Он ждал меня, чтобы пойти в ресторан, а теперь уже поздно. Она посмотрела на часы. Было полдевятого и ресторан уже, конечно, закрылся. Лиза решила спуститься вниз. Она помнила, что там стоял автомат, продающий кофе.
Взяв в руки два стаканчика с горячим кофе, она поднялась наверх. Когда она выходила из лифта, в конце коридора показался Полонский.
— Что ж, очень мило с вашей стороны, — сказал он, подойдя и одобрительно взглянув на стаканчики. — Тем более что я остался голодным по вашей милости.
— Да, я знаю, — с раскаянием сказала Лиза, — но я хочу искупить свою вину.
— И каким же образом? — поинтересовался он.
— У меня есть с собой пирожки. Моя мама печет очень вкусные пирожки, и она дала мне с собой на дорогу. Вот, пожалуйста.
Она поставила на стол большую пластмассовую коробку и сняла крышку. По комнате разнесся запах сдобного теста.
— Пахнет хорошо, даже можно сказать замечательно.
— Они и на вкус замечательные, берите, берите.
Он не заставил себя долго упрашивать и тут же набил рот пирожками.
— Действительно, очень вкусные, — прожевав, сказал он. — Давно я не ел маминых пирожков.
— А где ваши родители? Они не здесь?
— Нет, они остались в Германии. У них там друзья, свой круг общения.
— А вы чего же переехали?
— Ну, во-первых, из экономических соображений. А во-вторых… Понимаете, я хоть и родился в Риге, но все детство проводил каникулы у бабушки и дедушки под Москвой. И в Латвии я учился в русской школе, все друзья у меня были русские. Мы переехали в Германию, когда мне было четырнадцать лет. Я как-то не смог привыкнуть там. Как будто и люди там неплохие, честные, работящие, очень добросовестные. Я, в общем, немцев очень уважаю, но подружиться с кем-нибудь из них так и не смог. Ментальность, что ли, разная. Знаете, я как-то читал одного писателя, тоже эмигранта. Он писал, что все в Германии хорошо, везде чисто, аккуратно, люди воспитанные, но встаешь утром, выглянешь в окно, а в городе немцы.
— Понятно, — сказала Лиза. — Я бы тоже, наверное, не смогла.
— Передайте вашей маме благодарность от меня за такие пирожки.
— Хотите, я вам дам рецепт, а вы дадите его своему повару, и он вам будет печь такие же.
— Видите ли, у меня вообще-то нет никакого повара, — засмеялся он.
— Ну, да, — изумилась Лиза. — А кто же вам готовит?
— С завтраком и ужином я и сам как-то справляюсь, а обедаю я обычно где-нибудь в ресторане, так что повар мне ни к чему.
— Да, у богатых свои причуды, — решила Лиза.