Путь к славе, или Разговоры с Манном
Шрифт:
— Моя…
Его рукопожатие оказалось крепким, но дружеским.
— Хочешь повеселиться, Чарли?
Я не понял, на что соглашаюсь, но все-таки сказал:
— …Конечно.
Он устремился обратно к бару:
— Что пьешь?
— Кока-колу, если можно, мистер Синатра.
Фрэнк рассмеялся.
Джилли тоже рассмеялся.
Но, в отличие от всех людей, от которых я терпел насмешки — во всяком случае, когда я не был на сцене, — эти двое не потешались надо мной. Они смеялись, как ребята, которым просто весело вместе.
— Ладно, корешок. Нам всем уже стукнуло восемнадцать.
— Спасибо, мистер Синатра.
— Да что ты все заладил — мистер Синатра, мистер Синатра? Зови меня просто корешем, как я тебя.
Он был такой расслабленный, непритязательный. Разговаривать с ним, разговаривать с Фрэнком, было то же, что разговаривать с обычным, несуперзвездным, человеком. Он выглядел абсолютно как обычный парень в свитере, который собирается не то смотреть на игру в мяч, не то листья разгребать. От того, что разговор с ним казался каким-то совершенно обиходным, естественным делом, все становилось еще более нереальным. И нельзя сказать, чтобы его присутствие здесь явилось для меня полной неожиданностью. То, что «Калифорния-Невада» принадлежит Фрэнку Синатре, было общеизвестно. Об этом сообщала и надпись, вознесенная над дорогой, которая вела к гостинице: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОТЕЛЬ „КАЛИФОРНИЯ-НЕВАДА“ ФРЭНКА СИНАТРЫ». Но кто бы догадался, что он лично появится в своей гостинице на озере Тахо, пусть он и владеет ею? И кто, черт возьми, мог бы предположить, что он захочет со мной познакомиться?
Он сказал, протягивая мне выпивку:
— Я еще не успел посмотреть, как ты выступаешь, но, говорят, у тебя потрясное шоу.
— Да, сэр. Публика хорошо меня принимала.
— Ага. Момо говорил, Фрэнки К. тащится от тебя. Правда, Джилли?
— Он говорил, что ржал как конь.
— Ну, вот я и сказал ему: приводи паренька ко мне. Ты с Момо знаком?
Знаком ли я с ним? В последний раз, когда я спросил, кто такой Момо, меня так отбрили, что пропала всякая охота интересоваться.
— Нет, сэр.
— Тебе надо с ним познакомиться. Сэмми очень хороший парень.
— Сэмми?
— Сэмми. Сэм Флад.
— Момо, — пояснил Джилли, снова потеряв терпение от моей неотесанности.
— Конечно. Я бы с удовольствием с ним позна…
— Ну как тут тебе всё? Порядочно тут все с тобой обращаются?
— Да, со мной очень порядочно обращаются. Мне кажется, никогда еще…
— Никто тебе не докучает, нет? — По тому, как Фрэнк обрывал меня на полуслове, я догадался, что он и один мог бы прекрасно вести диалог. — Ты должен себя чувствовать здесь как дома, корешок. А если кто-то думает иначе, ты мне сразу скажи. — Тут Фрэнк нахмурился. И сразу сделался крайне мрачным. — Ты мне скажи, а я ему скажу — и так скажу, что вовек не забудет.
— Хорошо, сэр, но никто мне не докучает. Мне тут очень хорошо. Все прекрасно со мной обходятся. Правда, все очень хорошо.
— Вот и отлично. — Туча умчалась так же быстро, как и возникла. Фрэнк снова лучился, как солнышко. — Ты знаешь, я ведь совладелец «Сэндз» в Лас-Вегасе. Я собираюсь потолковать с Джеком — чтоб взял тебя туда.
Вот так. Одним словом, одним взмахом руки он предложил мне предмет моих мечтаний с такой же легкостью, с какой кто-нибудь другой мог
— «Сэндз» в Лас-Вегасе? Вы предлагаете мне «Сэндз»? — Самолет разбился. У меня в голове пронеслось: мой самолет разбился, не успел я попасть на Тахо. Мой самолет разбился, я сгорел, и погиб, и очутился здесь. Я был хорошим маленьким мальчиком, поэтому я попал в рай.
— Я тебе не предлагаю ничего такого, чего ты сам не заслужил. Ты же блестяще выступил на моей сцене, дружок. А как, ты думаешь, все такие дела делаются? Через связи. Все зависит от тех, с кем ты знаком. Теперь ты знаком со мной. — Фрэнк обнажил зубы в широкой белозубой улыбке. Ему нравилось благодушествовать. Он наслаждался своей ролью короля. — Придется для начала устроить тебя разогревщиком, но потом, я думаю, все уладится. Джилли, сколько мы платим Чарли?
— Пятьсот пятьдесят.
— Пятьсот пятьдесят? Зачем же мне так обирать малыша? Как он сможет снимать барышень, если будет жить впроголодь? — Обращаясь ко мне: — Семьсот пятьдесят тебя устроят, Чарли?
— Да это… Да я бы даром выступал!
— Хочешь, я скажу тебе одну вещь: ты стоишь столько, на сколько соглашаешься. Соглашаешься на ничего — ничего и стоишь. В Лас-Вегасе или еще где-то — не важно, выступай за хорошие деньги, выступай по-настоящему или вообще не выступай.
Легко сказать. Но, когда поднимаешься, и падаешь, и снова поднимаешься, обязательно узнаешь кое-что новое.
Фрэнк сказал:
— Я рад, что мы с тобой поболтали, приятель. Я многого жду от тебя.
Я поблагодарил его за уделенное мне внимание, стараясь выглядеть хладнокровным, стараясь говорить так, как говорят между собой звезды.
Я пошел вслед за Джилли к двери.
— Дружок!
Я оглянулся.
Фрэнк снова обратился ко мне:
— Я правда многого от тебя жду.
И король одарил меня благословением — помахал на прощание зажатым в руке бокалом с коктейлем.
Воскресный вечер. На Западное побережье транслировали шоу Салливана. Я посмотрел, как публика приветствует Шелли Уинтерс, Пег Лег Бейтс отбивает чечетку, а между номером Райнера и Брукса и японской оперной труппой Фудзивара — вот она, Фрэнсис Клигман, под именем Фрэн Кларк, исполняет песню «Иными словами». Она вложила в эту песню все свои силы, спела очень решительно и дерзко, но ничуть не перестаралась. Если Фрэн и нервничала, я этого не заметил. Если она и испытывала какой-то страх перед сценой, этого не было видно. Она уже не была той девчонкой, что пела по ночам на Четырнадцатой улице. Она была настоящей звездой, пересекающей небосклон и движущейся прямиком в Страну Славы.
Утро понедельника. В газетах про Фрэн — сплошная хвала. Она явно произвела фурор.
И вечером в воскресенье, и утром в понедельник я пытался позвонить Фрэн, поздравить ее. Но не смог дозвониться — все время было занято.
Снова в Нью-Йорке. Снова в городе. Город — скорее точка на карте, чем родной дом. Перевалочный пункт. Туда я возвращался, когда заканчивались гастроли. Возвращался я, чтобы выстирать одежду, прочитать письма, позаботиться об отце и, может быть, повидать Томми.