Путь к тишине. Часть 2

Сиреневый Кот

— Нет. Хотя я до сих пор считаю, что изгнание Каласа было ошибкой.

— Ошибкой? — МакЛауд остановился, будто налетел на стену. — В каком смысле, ошибкой?

— В буквальном. Если он был одержим злом, выпускать его в мир не следовало. Я говорил об этом Павлу, и он, поостыв, со мной соглашался… Но изменить уже было ничего нельзя. В конце концов, эта ошибка и стоила Павлу жизни.

— Может быть, — мрачно сказал МакЛауд. — Значит, после Каласа обитель жила спокойно?

— Ну, не совсем, — уголком рта улыбнулся Ансельм. — Был у

нас один «брат». Ему пришла на ум та же светлая идея, что и Каласу. Использовать монастырь как охотничьи угодья.

— И что?

— Ничего. Он ошибся с выбором дичи.

— На кого же он напоролся?

— На меня.

— Ты его убил?

Ансельм снова улыбнулся:

— Павел никогда не рассказывал тебе, какого рода у нас с ним были разногласия?.. Я не считал, что отказ от борьбы и оружия — настоящий путь к миру. Наглецу, осквернившему нашу обитель своими играми, я снял голову не задумываясь. Правда, мне самому пришлось на некоторое время покинуть монастырь, пока Павел не успокоился и не сменил гнев на милость. Я ни о чем не жалел и, вернувшись, к ногам его не упал и отпущения греха не попросил. Ему пришлось смириться… Если бы он хотел настоять на своем, он не разрешил бы мне вернуться. Увы, пока жизнь подтверждает мою правоту, хотя я и предпочел бы ошибиться. Так что, если тебе нужен напарник во время тренировок, почту за честь.

— Спасибо, — МакЛауд оглянулся в ту сторону, куда ушел незнакомец-Бессмертный. — Ансельм, а кто это был?

— Не знаю.

— Не знаешь?

— Мы подобрали его в лесу, пару лет назад. Он ничего не помнил: ни кто он, ни откуда, ни что с ним случилось… А с тех пор, даже если и вспомнил, ничего нам не рассказал. Мы зовем его Жаном, он согласился откликаться на это имя.

— Странно, — пробормотал себе под нос МакЛауд. — Два года назад…

— Что же странного? Или ты узнал его?

— Нет, лишь показалась знакомой походка. Что ж, благодарю за беседу. Теперь, если не возражаешь, я хочу побыть один.

— Конечно. Можешь спуститься в сад, оттуда есть выход наружу, в лес. Очень красивое место.

— Да, спасибо. Наверно, так я и сделаю.

*

Решив последовать совету, МакЛауд вышел в сад. Там было пусто и тихо, вдоль дорожек стояли скамейки. Он посидел немного, глядя по сторонам.

Что бы ни говорила Кассандра, убедить себя в том, что Митос нарочно затеял тот разговор, МакЛауду не удавалось. Сейчас, заново все обдумав, он чувствовал: Старик был взбешен и говорил что думал, без всякой игры и притворства.

Значит, нужно было признать, что сказанное им — правда. Ведь, как ни крути, Дарий ни словом не обмолвился о том, чего на самом деле добивался от него Грэйсон. Хотя нужно ли считать это непременно обманом? У Дария могли быть свои причины вести себя именно так.

Жаль, что теперь нельзя просто пойти и спросить у него самого.

А вот у Митоса можно спросить, только он упорно не хочет ничего объяснять. Хотя

однажды, в совсем другом разговоре, он упомянул, что Дарий был с ним дружен и многое о нем знал.

Интересно, насколько права Кассандра, полагая, что это просто новая уловка, чтобы сбить с толку его, МакЛауда? Зачем Митосу все эти хитрости? Посылать человека к черту не самый лучший способ добиться его дружбы и привязанности.

Если Митос на самом деле добивается именно этого. Да, так думает Кассандра… Но разве она не может ошибаться?

Кассандра.

Ее присутствие в последние несколько ночей спасало его от кошмаров и всяких голосов во сне. Однако вот он уехал из Парижа, и ничего не произошло. Ночь в монастыре прошла спокойно, если не считать усталости и темных мыслей.

Размышления его были прерваны волной Зова, и на боковой дорожке мелькнула все та же, показавшаяся знакомой фигура.

МакЛауд встал и сделал несколько шагов в ту сторону. Нет, ему не показалось — в походке незнакомца было что-то знакомое.

Даже не думая, зачем это делает, МакЛауд пошел следом за ним. На повороте дорожки незнакомец остановился и оглянулся на миг, прежде чем прибавить шаг и направиться к калитке, ведущей за монастырскую стену. Этого мига оказалось достаточно.

МакЛауд, вздрогнув, метнулся вперед.

Он даже не заметил, как оказался за оградой, вне Священной Земли, не вспомнил и об оставшемся в келье мече.

— Постой, Жан! — окликнул он.

Но незнакомец шел вперед по тропинке и только на полянке у крошечного озерка остановился, позволив МакЛауду себя догнать. Тот вышел на поляну и тоже остановился, переводя дыхание от волнения.

— Постой. Ты меня слышишь?

Человек, которого в монастыре называли Жаном, медленно повернулся и откинул капюшон.

— Привет, Мак. Долго же пришлось тебя ждать.

МакЛауд застыл, перестав дышать.

Перед ним, одетый в монашескую рясу и с не по-монашески язвительной улыбкой на лице, стоял Ричи Райан.

*

— Ричи? — осторожно произнес МакЛауд, не трогаясь с места. Потом, пытаясь отогнать наваждение, невольно вскинул руки к вискам: — Нет, этого не может быть!

— Отчего же? — насмешливо сказал Ричи, скрестив на груди руки. — Ты, кажется, больше всего на свете хотел увидеть меня снова живым.

— Да, но… нет, это невозможно!

— Но я-то здесь, перед тобой, наяву.

МакЛауд, бессознательно сжав руки в молитвенном жесте, шагнул вперед. Он уже не был уверен в том, что не спит и не бредит. Что, если тот сон был истинным и его желание исполнилось?

Он не знал, смеяться или плакать:

— Ричи… Бог мой, если это в самом деле ты!

— Это в самом деле я, — прохладно сказал Ричи. — Я вижу, ты не очень-то рад. Правильно, тебе радоваться нечему.

— Нечему? — МакЛауд, почувствовав слабость, отступил в сторону и оперся о торчавшую из земли корягу. — Ричи, ты жив!