Путь к тишине. Часть 2
Шрифт:
— Извини, — сказал он тихо. — Ты знаешь, я не держу от тебя секретов. Но пока я не могу сказать больше… Знаешь что? Давай сейчас пойдем искупаемся? А то как подумаю, что завтра уже снова буду в Париже!..
— Тебе что, — хмыкнула Кедвин. — Лондон намного хуже.
*
Потом они сидели на берегу и смотрели на море. У Кедвин вдруг появилось странное чувство — что они прощаются не на пару дней.
— Митос.
— Да?
— Может быть, все-таки скажешь, что тебя так тревожит?
Он медленно покачал головой, продолжая
— Я боюсь.
— Боишься?
— Что в этом удивительного?
— Но чего?
— Не знаю. Того, что может случиться. Того, что придется сделать. Или того, что снова придется выбирать.
— Выбирать?
Он оглянулся на нее:
— Ты особенная, Кедвин. Я только надеюсь, что ты все поймешь.
— Митос, не пугай меня. Что я пойму? Чего ты ждешь?
— Ничего. Я… сегодня видел странный сон. И теперь я уже ни в чем не уверен и не знаю, чем все это может обернуться. Давай не будем больше об этом. Я все равно ничего не могу объяснить, — он улыбнулся и покачал головой. — Мне пора собираться. Самолет ждать не будет.
— Хорошо, вернемся в дом. Да, и не забудь сказать Мишель на прощание что-нибудь приятное. А то она все думает, что ты на нее сердишься.
*
Митос закончил укладывать вещи и застегнул сумку, потом опустил ее на пол и сел на кровать.
После волшебного видения во сне у него появилось неотвязное чувство неотвратимости происходящего. Прежде этого не было, а теперь его едва ли не больше всего угнетала невозможность объяснить, что именно его тревожит. Кедвин права, он многого не договаривает. Но разве у него есть выбор? И разве, когда началась вся эта заваруха с генератором, он мог подумать, что все зайдет так далеко? Или дело не в генераторе?
Он снова, как когда-то здесь же на Санторини, сложил руки ладонь к ладони, потом осторожно раскрыл их — и увидел тихо мерцающую голубую звездочку. В памяти эхом отозвалось: «Тебе дается возможность один раз прибегнуть к силе Источника. Но помни: только один раз!».
Прежде ему казалось, что это не более чем очередное испытание. Теперь пришло ясное ощущение того, что испытание может оказаться последним.
Если он ошибется в выборе, его жизнь сгорит в этом огоньке — таком крошечном и мирном…
========== Глава 36. Нисхождение тьмы ==========
Дорога к монастырю не была похожа на скоростное шоссе, и МакЛауд сбросил скорость. Может, оно и к лучшему, длиннее дорога — больше времени на раздумья. Кое-что хотелось обдумать еще до приезда в монастырь.
Последняя стычка с Митосом подействовала на него, как внезапно выплеснутое ведро холодной воды. Ощущение жуткой нелепости всего и вся лишило его покоя и сна. Он не стал делиться этими заботами с Кассандрой. Находясь с ней рядом, утаить душевное смятение возможным не представлялось, и он придумал эту поездку — только чтобы побыть одному и спокойно обо всем подумать, чтобы остановиться. Слишком похожей на безумную гонку стала его жизнь.
Последней каплей стал сон, приснившийся ему накануне ночью. В том, что это именно сон, сомневаться не приходилось, момент пробуждения он помнил очень хорошо.
…Сквозь глухой сумрак пробился голос, звавший его по имени. Не «Дункан», не «МакЛауд», «Мак». Кто мог так обращаться к нему здесь, в мире неясных образов и теней?
Голос был знакомым.
«Мак?» — раздалось совсем рядом, и он оглянулся.
Перед ним стоял Ричи. Не такой, каким был в последние годы, а прежний, времен до Первой Смерти. МакЛауд часто видел его во сне, но вот так, как при обычной встрече, ни разу.
«Ричи?» — осторожно выдохнул он, боясь вспугнуть видение.
Ричи улыбнулся и спросил: «Ты как будто не рад?»
«Не рад? Но это только сон».
«Ты мог вернуть мне жизнь наяву».
«Как? Продаться Ариману?»
Эта фраза, кажется, обидела Ричи. Он нахмурился: «Зачем продаваться? Ты — Победитель. Вся его сила была в твоих руках. Тебе достаточно было только захотеть».
«Ричи, видит Бог, я хотел бы вернуть тебя!»
«Может, ты в самом деле в это веришь. Но если бы ты хотел снова дать мне жизнь, я уже был бы с тобой наяву».
Образ начал таять, растворяться в мерцающей ряби. МакЛауд бросился вперед, чтобы схватить, удержать!
И проснулся — тяжело дыша, с отчаянно бьющимся сердцем. И с одной мыслью: я мог его вернуть!
Почему ему не приходила такая простая мысль раньше? В его распоряжении была вся сила Аримана, он мог хоть как-то ею воспользоваться, хотя бы чтобы исправить Демоном же сотворенное зло.
И вот теперь он ехал в монастырь Святого Христофора, не веря, что пребывание там принесет облегчение или ясность в мыслях, но желая просто ненадолго отгородиться от остального мира. И от всех заботливых друзей и советчиков. Защитников.
К черту. К черту все!
*
Покой и безопасность старой обители, как бывало и прежде, свое дело сделали. Проведя всего одну ночь в этих стенах, МакЛауд почувствовал себя много лучше.
Брат Ансельм, сменивший Павла в роли настоятеля, встретил его сам и сам проводил в свободную келью, но, уловив настроение гостя, ни на каких разговорах настаивать не стал. Он пришел на следующий день, когда МакЛауд уже немного успокоился.
Они шли по той же галерее, по которой когда-то водил МакЛауда Павел. Внешне Ансельм был совершенно не похож на Павла: высокий, худой, с грацией опасного хищника в движениях. Но какое-то сходство между ними было, возможно, в том, что этому человеку тоже хотелось доверять.
Не было страшно доверять.
Хотя рассказывать обо всем, что с ним происходит, МакЛауд тоже не собирался. Он объяснил, что переживает сложный период — череда тяжелых потерь за какие-то несколько лет, размолвка с друзьями. Ансельм понимающе кивал.
Их коснулся неслышный звон Зова, и МакЛауд невольно напрягся.
— Не беспокойся, — отозвался на его вопросительный взгляд Ансельм. — Ты забыл, сюда не только тебе открыта дорога.
— Да, конечно, — ответил МакЛауд, провожая глазами фигуру в рясе и монашеском плаще, скрывшуюся за поворотом коридора. — Надеюсь, второго Каласа здесь не обнаружилось?