Путь к тишине. Часть 3

Сиреневый Кот

Кассандра ушла, а он еще долго сидел на скамейке и думал о том, что только что услышал.

Он не признался бы в этом открыто, но сейчас ему было страшно. По-настоящему беззащитным он себя чувствовал едва ли не впервые в жизни.

*

Подойдя к дому, он ощутил волну Зова и понял, что Митос уже вернулся. Мысленно усмехнулся: на сей раз Старик позволил ему почувствовать себя сразу.

МакЛауд поднялся в свою комнату и только успел скинуть пальто, как на пороге возник

Митос:

— Как прогулка?

МакЛауд вздрогнул и обернулся. Не сразу сообразил, что сказать, и Митос это заметил. Он нахмурился, потом переступил порог:

— Где ты был?

— В парке, — ответил МакЛауд, вспомнив о своем намерении не нарываться на неприятности.

— С кем?

— Ни… ни с кем.

— Правда? — переспросил Митос, делая шаг вперед.

МакЛауд непроизвольно попятился и уперся спиной в стену. Митос подошел к нему почти вплотную, глядя с непонятным выражением.

— Ты, похоже, еще глупее, чем я думал сначала.

— Митос, я не…

— Потому что иначе ты не стал бы воображать, будто можешь меня обмануть, — прежним бархатисто-ровным тоном произнес Митос.

Он поднял руку и провел по щеке МакЛауда всей ладонью. Тот вздрогнул, но не попытался отстраниться.

— Так о чем вы с ней говорили?

— Но я не понимаю…

Рука Митоса соскользнула с лица МакЛауда и с неожиданной силой сдавила ему горло. МакЛауд вцепился в его запястье, тщетно пытаясь вырваться.

— Неприятно, правда? — холодно произнес Митос, впечатывая МакЛауда затылком в стену. — Надеюсь, ты понимаешь, что я могу сделать и намного хуже? Тебе было четко сказано — никаких встреч, никаких разговоров с Кассандрой! Мне плевать, о чем она с тобой говорила. Достаточно того, что ты с ней встречался. Нарушишь запрет снова — пеняй на себя.

Он разжал пальцы, посмотрел, как МакЛауд судорожно глотает воздух. Потом повернулся и ушел, подчеркнуто аккуратно притворив за собой дверь.

МакЛауд, опираясь о стену, нетвердо шагнул к кровати. Сел. В мыслях у него творился полный сумбур. Отодвигая эмоции, помнилось лицо Митоса. Спокойное. Даже равнодушное. И такие же глаза — как у человека, занятого скучной работой. И голос.

Ему снова стало нехорошо при мысли, что этот человек действительно мог сделать намного хуже, с тем же выражением скуки на лице. А при том, что сказала Кассандра…

Палач тоже называет свое занятие работой.

…Просто сидеть в спальне и придумывать всякие ужасы ему наскучило быстро. В конце концов, ничего особо страшного еще не произошло. Митос просто в очередной раз его припугнул. Так ради чего себя изводить? Тем более что следовало подумать и об ужине.

МакЛауд спустился вниз. В обеих гостиных было пусто, дверь в кабинет хозяина оказалась закрыта. Митос был либо там, либо у себя в спальне.

Постаравшись отогнать все мысли, не относящиеся к еде, МакЛауд направился в кухню.

Работа

увлекла его по-настоящему. МакЛауд поймал себя даже на том, что начал мурлыкать под нос какую-то мелодию. Взглянув на таймер, он решил, что в ближайшие пять минут ничего делать не нужно, и повернулся к двери.

Митос стоял на пороге.

Первой мыслью было — сколько же времени он здесь? И как нужно было увлечься, чтобы не почувствовать взгляда?

— Пахнет вкусно, — заметил Митос, входя в кухню. — Мне всегда нравилась твоя стряпня.

Он неторопливо уселся на стул за обеденным столом, подпер голову рукой и лукаво глянул на МакЛауда.

— А судя по твоему виду, все уже убежало, пригорело и вообще пересолено. Сядь, Дункан, не стой столбом.

МакЛауд, ошарашенный его непринужденным тоном, тоже сел за стол — слева от Митоса. Тот, прищурившись, посмотрел на него, потом спросил:

— И не надоело тебе воевать с призраками, Дункан?

— В каком смысле? — насторожился МакЛауд.

— В самом прямом, — Митос вздохнул. — У тебя же на лице все написано… Я еще ничего не сказал, а ты уже ощетинился.

— Кто бы говорил, — тоскливо усмехнулся МакЛауд. — Когда каждую минуту ждешь пинка…

— А почему ты каждую минуту ждешь пинка?

МакЛауд удивленно вскинулся, но Митос был вполне серьезен.

— Что ты сделал, чтобы заслужить этот пинок? Снова ослушался какого-то запрета?

— Н-нет, но…

В это момент раздался писк таймера, и МакЛауд, вскочив, направился к духовке, про себя радуясь возможности потянуть с ответом на странный вопрос и надеясь, что не даст этим того самого повода для пинка. Митос молча наблюдал, как он накрывает на стол.

Ужин прошел в молчании. Только оставив тарелку, Митос вновь заговорил:

— Так как насчет моего вопроса?

— Насчет ожидания пинка?

— Нет, насчет войны с призраками.

— Я воюю не с призраками, — произнес МакЛауд, глядя в стол. — И я тебе не верю. Если ты хотел мне помочь… если бы хотел… ты не стал бы поступать со мной вот так.

— Ну да, — хмыкнул Митос. — Ты все еще полагаешь свободу высшим благом. Тебе не приходит в голову, что иногда нужно просто подчиниться обстоятельствам, немного поплыть по течению?

— Как ты с Кроносом? — тихо, но упрямо проговорил МакЛауд.

— Причем здесь Кронос? — устало сказал Митос. — Ты не знал его. И даже не представляешь, по краю какой пропасти ходил… Ну, теперь уже все равно.

Он встал и бросил на стол салфетку.

— За ужин спасибо. Давно не ел так вкусно. А над моими словами подумай… Сейчас тебе это должно удаваться лучше, чем пару дней назад.

МакЛауд проводил его взглядом и с тяжелым вздохом опустил голову на руки.

Что это, демонстрация политики кнута и пряника? Под плохое настроение ударить, под хорошее — приласкать? Но зачем?..