«Путь к Успеху: Обретение Силы внутри себя»

Святой Дьякон

Он теряет самообладание.

Я рада, что лихорадка мешает моему зрению, потому что я не могу видеть его таким. Не тогда, когда я знаю, что я ничего не могу сделать, чтобы облегчить боль этого человека, который дал мне так много.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я слабым шепотом. Он прижимает меня к своей груди. Несмотря на то, что я едва осознаю свое окружение, ритм его сердцебиения доходит до меня. Ясно и громко. Они звучат как разрозненные фрагменты надежд и мечтаний. С усилием, которое отнимает у меня последние капли энергии, я приподнимаюсь, чтобы встретиться с его губами, надеясь, что смогу передать ему часть своего покоя.

Когда я чувствую тепло его губ, я становлюсь

жадной. Внезапно вечности оказывается недостаточно, и его трещины становятся моими. Осколки, бьющие по нему, бьют и по мне, пока слезы не текут и по моим щекам, смешиваясь с его. Пыла наших уст недостаточно, чтобы воздвигнуть вокруг нас щит. Внутри него мы были бы защищены от правды.

Я полностью отдаюсь ему этим поцелуем, как и всеми предыдущими поцелуями. Каждый его поцелуй, ласка и слово требовали части меня; теперь я принадлежу ему больше, чем самой себе. Один украденный поцелуй, одна подаренная улыбка, одно общее воспоминание за раз.

Глава 30

Эйми

Брачная ночь не состоится, потому что, все еще лежа в объятиях Тристана, я поддаюсь лихорадке. Тяжелый сон одолевает меня в тот момент, когда я закрываю глаза. После этого дни и ночи превращаются в бесконечную спираль боли и отчаяния. Мое тело систематически отключается. Тристан пытается накормить меня, но мое горло забывает, как глотать. Все мое тело отвергает пищу. Вскоре оно начинает отвергать и воду, хотя она ему нужна. О, так сильно. Я чувствую, как меня сжигают изнутри, сжигают до тех пор, пока во рту не появляется горький привкус пепла. И вот наступает момент, когда я не чувствую ни голода, ни жажды. Я знаю, что у меня настоящие проблемы, когда я даже больше не чувствую боли. Что связывает меня с миром, так это вдыхание воздуха — дуновение лесного воздуха или запах кожи Тристана, указывающий на то, что он рядом.

Я начинаю молиться, чтобы мое тело отвергло и воздух вместе со всем остальным. Тристан говорит со мной, но я не могу понять смысла его слов. Конечно, это может быть просто моим воображением; может быть, Тристан вообще со мной не разговаривает, слишком слаб от голода или ранен ягуарами. Но если это мираж, я с радостью буду придерживаться его.

Я знаю, что мой мозг поддался безумию, когда я начинаю слышать голоса. Их много. Неистовые и громкие. Сначала я стараюсь не обращать на них внимания, потому что слышать голоса в своей голове — не самый достойный способ покинуть этот мир. Но потом я начинаю обращать на это внимание. Я узнаю более одного голоса. Впервые я осознаю, что по крайней мере одна часть моего тела все еще функционирует: мое сердце. Оно ударяется о мою грудную клетку, напоминая мне, что я все еще жива.

Пока жива.

Я открываю глаза и заставляю их оставаться открытыми в течение нескольких секунд, но у меня быстро кружится голова, и мои глаза начинают слезиться. Я приподнимаюсь на локтях, но мой воспаленный мозг воспринимает это как разрушение, равное землетрясению, и меня начинает тошнить. Я не могу понять многого, кроме того, что в самолете много людей. Люди, которых я не знаю.

Двое из них приседают передо мной, и один из них что-то кричит через плечо. Возможно, это было "Она проснулась".

Я смотрю на свои руки и вижу иглы в венах, а рядом со мной пакет для капельниц. Должно быть, прибыла спасательная команда. У меня нет времени радоваться, потому что я падаю на спину, мои глаза так плотно закрываются, что я не могу открыть их снова, как ни стараюсь. Я цепляюсь за свои чувства из последних сил: за запах леса, присутствующий в самолете, за звуки голосов, зовущих меня, некоторые с отчаянием, некоторые безнадежно. Один со спокойной настойчивостью. Тристана. Я не могу

разобрать его прошептанные слова, но когда он переплетает свои пальцы с моими, я цепляюсь за него.

Последние слова, которые я слышу перед тем, как впасть в кому:

— Она не выживет.

Они принадлежат Крису.

Глава 31

Тристан

Спасательная команда рассказывает мне, как они узнали, что мы все еще живы. Несколько недель назад в аэропорте Манауса, было добавлено новое направление полета, которое проходило сразу за пределами запретной зоны. Мы с Эйми находились в зоне видимости маршрута этого рейса. Самолет, летевший по маршруту, заметил черный дым от костра, который Эйми регулярно зажигала. Аэропорт дал указание самолетам, летящим по этому маршруту, следить за районом, опасаясь, что это может быть лесной пожар, сомневаясь, что дым исходил от сигнального огня. После того, как еще несколько самолетов сообщили, что пожар не распространился, они больше не сомневались, что это был сигнальный костер. За последние пять лет ни один самолет, кроме нашего, не потерпел крушения на Амазонке. Они знали, что это должны быть мы.

Спасательная команда легко уничтожает ягуаров несколькими выстрелами. Они не могут так легко позаботиться об Эйми. Она наполовину мертва. В команде есть врач, но у него нет с собой необходимого оборудования и лекарств, чтобы спасти ее. Мы отправились пешком почти сразу после их прибытия, но до места, где вертолету разрешат приземлиться, еще несколько дней пути. Крис говорит мне, что он пытался получить разрешение на пролет вертолета в запретную зону, но потерпел неудачу, несмотря на взятки и призывы к благосклонности со стороны всех. Приехать на машине тоже было невозможно, потому что деревья стояли слишком близко друг к другу. Мы с Крисом несем ее на носилках. Он узнал о нас в ту минуту, когда вошел в самолет — его взгляд упал на ее имя, нацарапанное на моем плече, и мое имя на ее. Он посмотрел на это с ошеломленным выражением лица, но не стал говорить об этом. Теперь главное — это спасти ее. Я цепляюсь за надежду, что мы доберемся до больницы вовремя. Но когда я смотрю, как женщина, которая значит для меня весь мир, слабеет с каждой секундой, эта надежда превращается в пепел.

Жизнь ускользает от нее с каждым шагом.

Глава 32

Эйми

Свет ослепляет меня, когда я открываю глаза. Он такой яркий, что я закрываю глаза обеими руками. Темнота успокаивает меня. Я глубоко вдыхаю, но запах, проникающий в мое горло, наполняющий легкие, тревожит меня. Это не тяжелый и влажный запах леса. Он легкий, с оттенком алкоголя. Я ищу что-нибудь знакомое. Что-то, указывающее на то, что Тристан рядом. Запах его кожи. Тепло его тела. Никаких следов ни того, ни другого. Его нет поблизости. Тогда где же он? Способ узнать это — опустить руки и посмотреть в лицо тому, что находится передо мной. Это не может быть хуже того, что я оставила позади — лес. Моя нога больше не болит. На самом деле, ни одна часть моего тела не болит. Если со мной все в порядке, то и с Тристаном должно быть так же.

Я медленно опускаю руки, позволяя глазам привыкнуть к яркой белизне, окружающей меня. Потолок. Стены. Простыня и мой больничный халат. Мое сердцебиение учащается с каждой секундой, чем больше я осматриваюсь вокруг, знакомое и странное одновременно. Я царапаю ногтями простыню. Мягкость ткани и запах свежести и чистоты почти вызывают у меня слезы на глазах.

Одно из немногих цветных пятен исходит от экрана монитора жизненных показателей рядом с моей кроватью. На лотке под экраном находятся по меньшей мере пять различных типов таблеток. Я не помню, что принимала их.