Путь к вершинам, или Джулиус
Шрифт:
Мужчина в феске не понимал, однако ж подмигнул в ответ.
– Не говорите никому, – прошептал опять Джулиус. – Охотников на него много найдется, цена сразу взлетит. Но я не хочу вопросов, а потому готов продать вам животное как можно дешевле. Восемь луидоров – и мул ваш. Только плата сразу и не торгуемся.
Мужчина снял феску и почесал затылок.
– Да это вдвое дороже, чем я собирался потратить, – сказал он.
– Ну если б это был заморенный пони, тогда да. А за породистого мула из табуна шейха Абдуллы Бен-Ахмеда восемь луидоров вообще не цена, а тьфу. Только посмотрите, какие у него плечи, голова какая. Выто знаете толк в лошадях и
Мужчина сунул руку в кошель.
– Ты прав, этот мул стоит больше восьми луидоров. Беру, вот деньги.
Джулиус уже тянул руку к монетам.
– Такое крепкое животное переживет и вас, и ваших детей. И их детей тоже. Доброго вам вечера.
Он вложил уздцы в ладонь мужчине и скрылся в толпе.
У мальчишек дело не клеилось – то ли потому, что они выпили, то ли от бестолковости. Перекупщик сразу их приметил и теперь уговаривал отдать мулов задешево.
– Я избавлю вас от них за пятнадцать луидоров, – обещал он, глядя то на одного мальчишку, то на другого. – Я же вижу, мулы краденые, а попасться вы вряд ли хотите. Ну же, дело предлагаю.
Марсель, покраснев, переминался с ноги на ногу.
– Погодите, – вмешался Джулиус. – Я только что продал своего мула за пять луидоров, а он был самый маленький из всех. Шесть луидоров – это даром. Нет, сэр, они не краденые, они моему отцу по наследству достались. Вы уж точно имели с ним дело. Эль-Таза из Омаля, помните?
– Эль-Таза разве не умер?! – воскликнул торговец.
– Преставился вчера на закате, да упокоит Аллах его душу, – невозмутимо солгал Джулиус, думая при этом о торговце, оставшемся на дороге в Константину. – Я его незаконнорожденный сын, но он любил меня всем сердцем. Шесть луидоров за мула, идет?
– Возьму трех по пять, юноша.
– Пять с половиной – и по рукам.
– Согласен.
Монеты перекочевали из рук в руки. Джулиус кивнул ребятам, чтобы те следовали за ним.
– Два всего осталось, – сказал он. – Лучше будет выставить их на торги. Дам продавцу франков пять, чтоб как следует нахвалил.
Отупевшие от выпивки мальчишки не поняли ни слова.
– Ладно, предоставьте это мне, – усмехнулся Джулиус и повел двух оставшихся мулов к месту торгов.
Тамошний продавец только что сторговал стадо овец и теперь утирал пот со лба. Джулиус сунул ему в руку пятифранковую монету.
– На-ка, проверни дельце, – прошептал он. – Сбыть мне их надо. Только не дешевле четырех луидоров за одного.
Мулов выставили на продажу. Джулиус стоял рядом с торговцем и одобрительно слушал его дешевое вранье. Через пятнадцать минут мулов продали – того, что покрупнее, за пять луидоров, того, что поменьше, – за четыре. Джулиус запихал монеты себе в карман и направился к мальчишкам.
– Пришлось до трех цену сбить, – небрежно заявил он. – Никто больше не давал. Всё, пошли в таверну, рассчитаемся, да и жажда замучила.
Они прошли через толпу к таверне на площади. Все уселись за стол, и Джулиус заказал выпивку. Говорил он быстро, так чтобы мальчишки не могли уследить за ходом его мысли.
– Рассчитаемся во франках [21] , так проще, – объявил он. – Первый мул за сто франков, три по сто десять, четыре, десять, и два по шестьдесят, итого – пятьсот шестьдесят франков. Правильно? Каждому причитается сто двенадцать франков минус мои три процента за труды, а это шестнадцать франков [22] .
21
Луидор
22
В вычислениях имеется ошибка, возможно, Дюморье допустила ее сознательно, чтобы показать, что Джулиус обманывает своих товарищей.
– Три процента? – недоуменно переспросил Пьер.
– Да, за то, что я все устроил и продал этих тварей. А что, кто-то против?
– Да нет, ладно.
– Все, значит, по сто двенадцать. Неплохо, лучше, чем я ожидал.
Джулиус забрал свою долю и, довольный собой, потянулся за выпивкой. Первого мула он сбыл за восемь луидоров, а последних двух за пять и за четыре, мальчишек он надул на сто двадцать франков, да еще взял себе три процента за труды и тугой кошель торговца-араба, который, возможно, помер. Джулиус взгромоздился на стул и, глядя на приятелей поверх стакана, посмеивался про себя.
И что за болваны тупоголовые, совсем мозгов нет. Даже обычно сообразительный малыш Тото отупел от спиртного.
Глупцы! Вино – хороший слуга, но плохой хозяин. Пей вдоволь, но не до потери чувств. Обжирайся, но не так, чтобы плохо стало. Дед Блансар, бывало, допивался до бесчувствия. С ним, Джулиусом, такого не будет.
Его мучили голод и жажда. Еды бы сейчас, да побольше.
– Ради Аллаха, несите уже что-нибудь! – поторопил он официанта и улыбнулся, когда перед ним поставили миску с едой – кусок курицы с карри и чесноком и рис.
Марсель уснул, уронив голову на стол и широко открыв рот. Метис Бору вышел на улицу – его тошнило. Малыш Тото клевал носом, а Пьер сидел, глупо уставившись в одну точку.
Джулиус набил полный рот и заказал еще вина на всех. Потом запел:
O! que j’ai mal aux dents,Il faut aimer… [23]Сам он выпил больше всех мальчишек, вместе взятых, но сохранил ясную голову.
– Пошли по домам, спать, – сонно промямлил Тото.
23
От зубной от боли / Спасаюсь я любовью… (фр.)
– Рано еще, – усмехнулся Джулиус.
Пошатываясь, он вышел из таверны и принюхался. Ночь наступила быстро, теплая, тропическая. Жалко, сегодня нет ярмарки, а то можно было бы покататься на расписной лошади по кругу.
Вниз по дороге прогрохотала повозка. Не переставая петь, Джулиус запрыгнул в нее и уселся на краю, свесив ноги. Он триумфально помахал рукой зевающим и трущим глаза мальчишкам, которые так и остались стоять на дороге.
Ах, эти запахи Алжира! Глубокий мох у стволов деревьев, мясистые листья, бутоны цветов – в воздухе разливались тысячи пьянящих, будоражащих душу ароматов. Повозка увозила Джулиуса вниз, к порту. До слуха уже доносился неизменный шум Касбы [24] : гул голосов, напевы без определенной мелодии, стук барабанов.
24
Бывшая крепость и старый город в Алжире.